Битва
Шрифт:
Как всегда, в самый неподходящий момент объявился Пётр.
– Машина у дома, даю минуту.
Володя оделся за десять секунд.
– Не переживай, я скоро, – бросил он на ходу Оксане.
Мотор уже работал, и не успел Володя закрыть за собой дверцу, как машина рванула с места.
– Шпана толкается у дома, полагаю, ждут полной темноты.
Темнело в Ялте быстро. Солнце доходит до горизонта, и возникает ощущение, что оно тонет в воде. И сразу – темно, как это бывает в горах.
– Они
Многие отдыхающие, особенно из соседних областей, приезжали на своём транспорте и оставляли машины во дворах хозяев, а то и на улице, номера можно было увидеть самые разные, даже с Урала, поэтому присутствие микроавтобуса блатных не насторожило.
Запищала рация.
– Седьмой, двое наблюдаемых перелезли через забор. Полагаю, началось.
– Блокируйте машину, водителя изолировать.
– Понял, конец связи.
«Десятка» въехала на улицу, где жил Мартьянов. В переулке стояла «Калина» с тонированными стёклами, возле неё – микроавтобус. Никаких движений, никакой борьбы.
Пётр пристроил машину впереди «Калины», подошёл к «Форду» и отодвинул дверь: на полу микроавтобуса лежал человек в наручниках.
– Володя, он ваш.
Из микроавтобуса стали выпрыгивать люди в чёрном и с оружием в руках. Остались только двое сотрудников – водитель и конвоир.
Володя уселся рядом с задержанным – мысли у того в голове просто бушевали.
«Я же ничего не успел сделать… Нас кто-то предал? И на ментов эти, в чёрном, непохожи. Хотя у русских не поймёшь, даже название – полиция. Если Червя и Буру повяжут, скажу, в первый раз их вижу. А не пахан ли нас сдал? Хотя зачем ему? Он же сам нас на этого терпилу навёл. Неделю эти двое за ним ходили, спрашивается, зачем? Курортников полно, за это время в карты обыграть, а то и ограбить нескольких можно. А потом слинять куда-нибудь – в ту же Керчь. А что это за мужик в цивильном рядом со мной сидит, глаза прикрыл? Следак?»
Пока у водителя не было ни одной ценной мысли, полезной информации для следствия, и Володя решил ускорить процесс.
«Ты сам-то кто?»
Водитель дёрнулся.
«А… кто в моей голове говорит?»
«Совесть твоя проснулась!»
«Не может быть!»
«Как зовут пахана, где живёт?»
«А вот чёрта лысого скажу!»
«Мучиться будешь!» – Володя напрягся.
Водитель уголовников задёргался, замычал.
– А, голова раскалывается! – явственно произнёс он.
– А хоть бы и раскололась, невелика потеря! – ответил конвоир.
Водитель завыл в голос, и спецназовец удивленно спросил:
– Чего это с ним?
– Муки совести одолели. Покаяться хочет, подельников сдать, – усмехнулся Володя. –
Водитель, хоть и тёртый был мужик – две ходки за спиной, струхнул. Слова Володи вкупе с головной болью – просто дичайшей – оказали воздействие. Он понял, что головная боль не сама появилась, что её вызвал вот этот непонятный молодой мужик.
– Спрашивай, – простонал он.
– Ты уже слышал вопрос в своей тупой башке.
– Ах ты, сволочь!
Володя усилил воздействие, и водитель закричал от боли, засучил ногами.
– Ещё раз крикнешь – прикладом зубы вышибу и рот твой поганый кляпом закрою, – пообещал силовик.
– Так сил нет терпеть…
– А ты подчинись. Глядишь – цел останешься.
– Вы откуда? – Лицо водителя исказилось от боли.
– От верблюда.
На задержанного надо было давить морально, чтобы он сломался.
– Или ты, шестёрка, отвечаешь, или глаза от боли вылезут. Считаю до двух. Раз…
– Гарбуз у него погоняло. Не местный он, из Херсона. Сейчас обретается на Приморской. Номер дома не помню, но показать могу.
– К кому Червь и Бура пошли?
– Не знаю таких.
– Чёрт с тобой. Всё равно расскажешь, когда глаза от боли как у рака будут. Думаю, подельники твои посговорчивее будут. – Володя вышел из «Форда».
Водитель – человек никчемный, его используют втёмную. Знает он мало, в детали не посвящён, в «молчанку» для форса играет. Но ничего, помучается – всё расскажет.
А на улице, у дома Мартьянова, происходили события. Перелезшие через забор Бура и Червь направились к дому фигуранта – собаку они не боялись. Ещё вечером они перекинули через забор кусок мяса, пропитанный снотворным.
Цербер был зол, туп и плохо дрессирован. Учуяв соблазнительный кусок, он моментом его слопал и через полчаса уснул.
Входная дверь заперта не была: хозяин слишком доверял псу, непрошеные гости спокойно вошли в дом.
У хозяина от удивления челюсть отвисла: а как же его верный Цербер? Ведь он даже не гавкнул, не бросился на незнакомцев.
– Сам деньги отдашь или помучиться хочешь?
Хозяин испугался: визит двух парней уголовного вида не предвещал ничего хорошего. И он решил отдать деньги. Боли он боялся, но здоровье и жизнь были дороже денег. В душе Мартьянов даже обрадовался, услышав, что речь идёт о деньгах, а не об алмазах, да и пахан толком не объяснил уголовникам, поскольку сам не знал, что брать. Ценности – и всё. А в понятие «ценностей» у двух разбойников входили в первую очередь бумажные деньги, во вторую – золотые изделия. О камнях же драгоценных они слышали краем уха, но в руках их не держали.