Битвы за корону. Прекрасная полячка
Шрифт:
— На конях мы их вмиг рассеем! — орал на меня Дмитрий. — Не трусь, князь!
— Слишком мало их тут у меня, — возражал я. — Всего-то десяток, а остальные на Конюшенном дворе.
— Да нам с Корелой токмо двух и надо, — не унимался он, но осекся и, виновато покосившись на меня, поправился: — То есть трех.
Ах какой молодец! Значит, драпать удумал. А я и мои люди побоку, и что с нами станется — тоже. Хотя нет, в последний момент для хозяина подворья исключение сделано: ладно, возьмем. И на том спасибо.
— Ты не думай, — сконфуженно промямлил Дмитрий. — Я ж ненадолго. За стрельцами и обратно. — И вопросительно уставился на меня.
А может,
— Не дам я тебе коня, — ответил я. — Ты на нем больше двух десятков саженей не проедешь — слишком крупная мишень. В такую любой дурак попадет, и тогда…
Он нахмурился, очевидно представив последствия, но, не желая сдаваться, проворчал:
— Стой тут заместо меня ученичок твой, ты бы инако себя вел и мешкать не стал.
— А вот тут ты и прав и неправ, государь, — усмехнулся я, пояснив: — Не скрою, вел бы я себя действительно иначе, но разница лишь в том, что мешкал и осторожничал еще больше.
Однако погода переменилась, и, увы, не в лучшую для нас сторону. Метель, словно по заказу мятежников, утихла, чем атакующие попытались воспользоваться. Все чаще и чаще в бревна моего терема впивались горящие стрелы. Гасить их нечего было и думать. Из окон второго и третьего этажей не высунуться — пристрелят в два счета, а с земли не достать, хотя мои люди и пытались, вовсю орудуя кошками. Но на каждую стрелу, которую удавалось сорвать со стены, приходилось по три-четыре новых. Пламя постепенно разгоралось, пускай и медленно, отдельные робкие очажки огня начинали сливаться, грозя вот-вот заполыхать с неистовой силой.
Впрочем, почему вот-вот? Скорее уже, ибо ближайший к Чудову монастырю угол терема оказался наполовину объятым пламенем. Смежные с ним стороны горели слабее, но ведь горели. А помимо терема занялся и амбар с припасами, и прочие строения. Исключение одно — конюшня, расположенная в глубине двора, но толку с того. Отсидеться в ней нечего и думать. И до того момента, когда мы окажемся в огненном кольце, остается совсем недолго, от силы час. Получалось, отсидеться и впрямь не выйдет.
Когда я, выслушав доклады своих людей, сообщивших о положении дел, известил Дмитрия о решении идти на прорыв, тот возликовал.
— А я упреждал тебя! — торжествующе взвыл он. — Ну и куда мыслишь податься?
— Вначале попробуем в сторону Запасного дворца. Там у меня еще полсотни ратников, — твердо ответил я, быстро прикинув складывающуюся ситуацию. — Соединимся — и на Конюшенный двор, а от него и до Боровицких ворот рукой подать.
— Мои палаты куда ближе! — возмутился Дмитрий.
— Сейчас гораздо важнее вырваться из Кремля, — пояснил я.
— Все равно далеко. Тогда лучше к Знаменским воротам — они эвон где, под боком, а уж когда доберемся до стрельцов, я первым делом… — И он мрачно засопел, сжимая кулаки.
Вообще-то резон в его словах имелся, но мне припомнились кое-какие эпизоды из биографий большинства стрелецких командиров. Дело в том, что я в свое время интересовался их, так сказать, анкетными данными и наткнулся на одну любопытную детальку. Вроде бы ратный путь у всех разный, но у многих присутствовал один общий нюанс — в свое время они были за приставами, то бишь надзирали и конвоировали в ссылки опальных бояр. Да не простых, а самых именитых. Иван Юрьевич Смирной-Маматов караулил Василия и Ивана Романовых, а до этого за ними надзирал Иван Некрасов, бывший тогда стрелецким сотником, а ныне тоже ставший головой. Донесения Богдана Воейкова, бдевшего за Филаретом, в миру Федором Никитичем Романовым, мне в свое время давал читать старший Годунов. Это третий из командиров. Еще двое присматривали за князьями Черкасскими. Василий Хлопов за князем Иваном, а Давыд Жеребцов за сосланными на Белоозеро его женой и прочими Романовыми, включая детей Филарета.
Ничего не скажешь, умел подстраховаться покойный государь. Такие, услышав боярские россказни об убийстве мною младшего Годунова, из мести за престолоблюстителя могут меня и на клочки порвать, ничего не дав объяснить. А если и уцелею, то доказывать обратное и мне и Дмитрию придется долго. Пожалуй, слишком долго. И пока они будут колебаться, заговорщики, улучив момент, жахнут по нам в упор, и всего делов. Однако вслух говорить ничего не стал, пояснив свой отказ иначе:
— Туда не добраться, увязнем. Во-первых, бояре тоже рассчитывают, что мы, скорее всего, пойдем к Знаменским. Да и забор у меня с той стороны деревянный, поэтому атакующих возле него собралось намного больше. Кроме того, стоит нам выйти и завязать перестрелку, как им на помощь ринутся те, кто пока осаждает подворье Семена Никитича Годунова, которое ты отдал под проживание своему тестю Мнишку.
— Тогда давай к Тайницкой, — выдал новую идею Дмитрий. — Там и к реке тайный ход есть, и подземный проход через весь Кремль. А он не токмо до Никольской башни тянется, но и далее, ажно чрез Алевизовский ров и Пожар на Никольскую улицу.
— Славная мысль, — одобрил я. — Но пока загадывать не станем. Поначалу давай доберемся до Благовещенского собора, а там увидим, куда уходить дальше: то ли направо, к Запасному дворцу и на Конюшенный двор, то ли прямо к Тайницкой.
— Быть по сему, — согласился Дмитрий. — Но решать буду я, а потому и твоими людишками распоряжаться стану сам. — И он, чувствуя мои возможные возражения, привстав, несмотря на внушительные каблуки сапог, на цыпочки, грозно добавил: — И не перечь!
Я оценивающе посмотрел на него, представил, сколько моих людей погибнет, выполняя приказы этого азартного неумехи, уже сейчас рвущегося в атаку невзирая ни на что, и решился. Он открыл было рот, желая отдать первую команду, но не успел.
— Остановись, государь, — твердо сказал я. — Они — мои люди, и распоряжаться ими я никому не позволю.
— Ты в своем уме, князь?! — опешив, уставился он на меня. — Али под шумок тоже из повиновения решился выйти?
— А я и не входил, — парировал я. — Если ты помнишь, меня наняла на службу королева Ливонии Мария Владимировна, и я тебе пока не подчиняюсь. Да и сюда в Москву я прибыл в числе ее посольства, а они, — кивнул я в сторону гвардейцев, — меня сопровождают. Потому будет по-моему. — Но по возможности смягчил свой отказ: — Да и не знаешь ты, как правильно ими командовать.
— А может, проще? — криво ухмыльнулся он. — Можа, и ты втайне на их сторону решил встать? — кивнул он на ревущих за воротами заговорщиков. — То-то я гляжу, ты вчерась меня ни о чем не упредил.
— Ты в жмурки игрался, — напомнил я. — Да еще сказал мне, будто сам знаешь. А до того и Басманов подтвердил, что ему обо всем известно. Про день выступления мне и вовсе невдомек было. Но если бы я втайне за них стоял, тебя бы давно связанным выдал. Или подождал, когда ты из-за Успенского собора выйдешь, а там тебя бы и схватили. Убедил?