Биврёст
Шрифт:
– Отец. – Кагерасу поднялся, схватился за колонну, чтобы не упасть. – Где остальные? – Если Эгир и удивился, увидев сына, то вида не подал. Даже раны оставили Гиафу-старшего равнодушным.
– Я немного смошенничал. Мать Ангейя справится и сама. Пусть старушка немного развлечется.
– Но как ты меня нашел?
– Я искал не тебя, а нашу давнюю знакомую. Предложил пташкам немного больше денег за информацию о заказчике. И о курьерах.
Каге промолчал, чуть прищурив глаза.
Ай перестала плакать. Она вцепилась острыми ногтями Эгиру в руку и процедила сквозь зубы:
– Мори Мунин может вернуть моего мальчика!
Эгир стряхнул ее, и она свалилась на Понго.
– Ты все-таки окончательно свихнулась, – безразлично констатировал Эгир, встал на одно колено и связал Ай руки.
– Ведь ты убил его, верно? – Ай снова подала голос и медленно встала. – Ты тогда поджег лабораторию, где был мой мальчик, верно?
У Каге зашумело в ушах, он прислонился к стене, не доверяя подрагивающим ногам.
– Ты подавала такие надежды, Санни. – Эгир брезгливо осмотрел остатки бассейна, вздернул доктора на ноги и повел в единственную дверь внизу. Каге шел за ними по тусклому коридору, кишащему крысами с лишними лапами, хвостами и даже головами. – Я ведь помог тебе получить эту должность. Порекомендовал тебя профессору. И ему, – голос Эгира зазвучал так по-отечески, словно ему действительно было жаль.
Свернули направо, прошли металлический мостик, перекинутый через тепловые трубы. Каге обдало жаром. Некоторое время они шли в лабиринте коридоров, и Эгир выбирал только ему ведомое направление.
– Помогал тебе во время беременности.
Остановились перед дверью с усиленной охранной системой.
– Терпел твое нытье и прикрывал все твои провалы. Доверил тебе моих детей. Мою жену.
Отпустил плечо Ай и бережно развязал врезавшийся до крови ремень. Доктор, которую трясло крупной дрожью, не с первого раза удачно набрала код, и за это Эгир залепил ей оплеуху. Каге опустил голову. Ему не хватало воздуха, грудь жгло, но отвернулся он не из-за боли. Он ощущал почти физическую боль от неспособности что-либо сделать. Это неправильно, неправильно!
– Ты забрал моего мальчика. Я забрала твою девочку, – зашипела она едва слышно.
Эгир грубо схватил ее за шею, всматриваясь в здоровый глаз, в сетку морщинок и тенету шрамов.
– Ты стала такой уродиной. Да к тому же растеряла остатки мозгов.
Она засопела от боли и удушья.
– Отец, не надо… – выдавил из пересохшего горла Каге, холодея от собственной смелости. Эгир переключился на сына. – Если… если она отключится, то мы дальше не пройдем.
Гиафа-старший сжал руку сильнее, а затем ослабил хватку. Ай судорожно вдохнула воздуха и зашлась в кашле.
– Ты прав.
Дверь бесшумно распахнулась. За ней было еще несколько кодовых дверей, которые доктор набирала уже твердой рукой.
– А раньше твоя лаборатория была больше, – заметил Эгир.
Небольшое помещение с несколькими дверьми выглядело пустоватым, если не считать огромной холодильной установки, от которой шли в разные стороны уродливые, покрытые инеем провода. Часть оборудования стояла не распакованной. Каге слышался запах медицинского кабинета и свежей краски.
Мори Мунин восседал на койке в углу, читая потрепанную книжонку с обнимающейся на обложке парочкой.
– А-ха-ха-ха! – рассмеялся он, приподнимая залатанную шляпу для приветствия. – Давно не виделись, дамочка. А вы кто? – спросил он старшего Гиафу. – От вас пахнет ложью и кровью.
–
– Что? О чем вы? – Мори не очень убедительно сыграл удивление.
– Не рассказывай им, Мори Мунин. – Доктор Ай, запачканная кровью Понго, испуганно проверяла показания холодильной установки на мониторе. – Не рассказывай им. Пожалуйста.
Что-то сверкнуло в руках Эгира. Пульт управления взорвался, осыпая доктора снопом искр, из установки повалил дым. Доктор завизжала от ярости, бросилась к холодильнику и распахнула дверцу вручную, ломая ногти и оставляя кровавые полосы на металле. Оттуда вывалилось уродливое существо, которые только при извращенной фантазии можно было назвать человеком. Скроенное из кусочков кожи разных животных, оно хрипло испустило дух, разваливаясь на глазах. От смрада у Каге защипало глаза.
Причитая и плача, доктор попыталась собрать останки, но они уже начали гнить при взаимодействии с воздухом.
Мори вздрогнул.
– Женщина будет следующей, – предупредил Эгир. – Я думаю, что она уже успела околдовать тебя своей трагической историей.
Мори несколько растерянно наклонил голову набок, словно старый ворон. Серьезно, спокойно и тихо он заговорил:
– Когда Пес поглотит Солнце, когда Волк заглотит Луну, Балор откроет Глаз, и дети его затопят кровью все ветви Иггдрасиля.
Эгир не перебивал его, но старик затих на долгое время, силясь продолжить или не желая больше говорить. В лице отца ничего не изменилось, но Каге ощутил его напряжение и вскипающую ярость. Казалось, что в воздухе звенит стальная нить, готовая вот-вот порваться. Или это в голове у него звенело от легкого сотрясения.
– Молодец, Эгир-ас. – Дверь с силой распахнулась, впуская Скай и Реймара, а чуть позади маячила полковник, которую поддерживали Локи с Ремом. Мальчик бросился к Мори, и тот, захохотав, вновь принял свой дурашливый вид и довольно похлопал Рема по плечу.
Стальная нить обмякла. Каге одновременно стало и лучше, и хуже. Голова закружилась, во рту появился привкус желчи, пол качнулся. Парня подхватила Локи. Девчонка выглядела ужасно: вся в синяках и ссадинах, руки в ожогах.
– Не трогай меня, – буркнул он, отстраняясь от протянутых рук и снова пошатываясь.
Но она проигнорировала его слова, наблюдая за Мори и Ремом. Дрожащими губами Локи тяжело выдохнула и выдавила кривую улыбку:
– Как же я рада, что со всеми вами все в порядке. И с тобой, Каге.
Должно быть, он потерял слишком много крови, раз в ответ захотелось расплыться в дурацкой и неуместной улыбке.
Глава 4
Их семьи
Впереди расстилалось море вересковых пустошей. Оно плескалось около деревушки, стоящей на отшибе, стремясь время от времени захлестнуть травяной волной человеческие домишки. Днем жарило солнце, а ночью с прохладой приходили духи. Они сторонились взрослых, но охотно играли с детьми, оставляя иней возле колыбелей. Все росло, все менялось, все пребывало в гармонии. Мертвые тянулись к теплу, солнцу, свету, к человеческим радостям, а живые изучали мертвых, чтобы не испытывать страха перед смертью.