Бладхаунд. Играя на инстинктах
Шрифт:
– За мной! – скомандовал Марк, выждав минуту, и пригнувшись припустил в сторону палаты, куда завели женщину. – Открывай! – приказным тоном обратился он к Сакуре, остановившись перед дверью.
Парсер, уже привыкший к молниеносным переменам в настроении своего товарища по несчастью, ничуть не обиделся такому обращению и поднес запястье к замку. Склонил голову на бок, прикрыл глаза.
– Стой тут и предупреди, если что, – бросил ему Марк, входя в палату. Но остановился тут же, на пороге, не в силах поверить своим глазам. Перед ним на кровати сидела Даша. Его жена.
– Любимая… – выдавил он,
– Любимая, – повторил он, вставая перед Дашей на колени. Выглядела она ужасно – серая потрескавшаяся кожа, сухие нечесаные локоны, ввалившиеся щеки, лишенный жизни взгляд. Но все же это была она! Живая!
Марк благоговейно провел рукой по ее щеке, отмечая, что морщинки в уголках глаз стали глубже. Но даже сейчас, даже в таком состоянии, Даша оставалась для него самой красивой женщиной на свете!
Вот только она никак не отреагировала на его прикосновение, на его слова. Женщина смотрела будто сквозь него, на Вселенную, которую видела только она одна. Марк сглотнул и перестал сдерживать слезы. Он взял ее тонкие руки в свои и крепко сжал.
В какой-то миг он почувствовал, как кто-то шевельнулся в нем. Кто-то чужой, и вместе с тем – так хорошо знакомый, будто это был он сам. Но этому кому-то не нравилось происходящее, его пугали эмоции, которые испытывал Марк. Они обжигали его, причиняли боль.
– Бро, – донесся от входа голос Сакуры. – Походу идет кто-то! Да сколько ж их тут сегодня! Марк, нам пора!
Марк не хотел оставлять жену, но понимал, что если Смотрители поймают их здесь – это будет конец его истории, и вряд ли он в ближайшее время снова увидит Дашу. Поэтому, разрывая сердце пополам, он поднялся с колен и жарко чмокнул возлюбленную в лоб.
– Я вытащу тебя, – прошептал он, размазывая свои слезы по ее щеке. – Только дождись меня, родная!
Потом он выскочил в коридор вслед за Сакурой и дверь палаты автоматически закрылась за его спиной. И пока они с парсером бежали каждый к своей комнате, Даша, продолжая неподвижно сидеть на кровати, медленно поднесла руку к щеке и коснулась блестящей соленой дорожки, оставленной Марком. Женщина не изменила положения или взгляда, но из ее левого глаза выкатилась одинокая слезинка…
А Марк той ночью долго не мог заснуть, слепо уставившись в темный потолок и на автомате поглаживая распластавшегося на его груди Шеогарата. Он думал о том, что почему-то все помнит с последней синхронизации, хотя так не должно быть. А еще он чувствует в себе Бладхаунда, хотя это казалось не меньшим бредом, чем несуществующая игровая локация.
Но главное – он больше не верит, что безумен. Потому что Эссенциал знал о Даше. О ней тенебрис сказал: «Поверишь мне, когда увидишь ее». Это не совпадение. А значит, кто-то лжет Марку. Кто-то лжет многим в этом мире, и с этой ложью пора кончать.
ГЛАВА V. НАД ПРОПАСТЬЮ ВО ТЬМЕ
– Верно ли я понял, – Бостром сдвинул брови, задумчиво постукивая пальцем по экрану планшета, –
– Ну да, – запоздало отозвался Марк. – Хотя не совсем так, – он потер переносицу и глубоко вздохнул. – Я вообще ничего этого не помнил, как и должно быть, когда играешь в Офферинг. Для меня все было… – он на мгновение замялся. – Для меня все было иначе.
– Действительно, для вас в реальности жизнь шла своим чередом, и шла довольно успешно, – Ник перестал барабанить по планшету, встал и подошел к окну, выходившему на океан. Марк уже давно мысленно сориентировал Клинику Мебиуса по сторонам света и знал, что это северно-восточное направление.
Он поежился и безо всякого стеснения потер задницу. Утром ему влупили сразу два укола и еще дали каких-то пилюль перед завтраком. Не проглотить их он не мог – медбот, хвостом бродивший за Олафом, снабдили биосканером. Об этом ему сообщил сам Олаф и даже состроил извиняющуюся мину, пожав плечами. Вроде сказал – такая вот херня!
Но Марка это мало волновало. Он не был безумен, а потому смело предположил, что лекарства, которыми его тут пичкают, в худшем случае притормозят его высшие когнитивные функции. Так и произошло, соображать он стал туже и его уже полдня тошнило, но в общем он мог оценить свое состояние как удовлетворительное. Главное, чтобы не стало хуже – синхронизироваться через аниматический интерфейс с измененным восприятием категорически запрещалось. Можно было не вернуться, и прецеденты имелись.
– Ладно, с этим ясно, – после минутного молчания констатировал Бостром. – Для вас это выглядело как череда симуляций, которые вы потом просматривали в записях и воспринимали как естественную, но совершенно нереальную часть своей жизни. В принципе, тут ничего исключительного – рекуррентная шизофрения в одной из традиционных вариаций. Традиционных – для нашего времени, а вот до появления био-валентной синхронизации такого не наблюдалось! Я, кстати, защищал докторскую именно по этой теме…
Марк почти не слушал врача. Он больше не верил Нику. Во-первых, потому что Бостром не сказал ему о жене. Во-вторых, потому что о ней ему сказал Эссенциал. А в-третьих… в-третьих, отчего-то Ник просто перестал ему нравиться. Врач теперь вызывал у него инстинктивную антипатию, и парень почти не сомневался, что причина – в Бладхаунде, присутствие которого он постоянно ощущал где-то пониже затылка.
– … тенебрисы, да? – Марк не сразу понял, что Ник задал ему вопрос. Он поднял взгляд на врача – тот по-прежнему стоял у окна и с прищуром глядел на своего пациента.
– Прошу прощения, – Марк кашлянул в кулак, пытаясь вспомнить, о чем они только что говорили. – Я немного отвлекся.
– Вижу. Сегодня твой разум занят чем-то другим, – Ник широко улыбнулся и прошел за рабочее место. Теперь он сидел по другую сторону стола, а не напротив Марка. – Но это мы обсудим позже. Я спрашивал про тенебрисов, так ведь их зовут? Это существа, которым по сюжету Офферинга служат охотники. Все верно?
– Верно, – протянул Марк, внутренне насторожившись. Сам то он о тенебрисах узнал (точнее – вспомнил) только минувшей ночью. – А почему вы спрашиваете? Это имеет какое-то отношение к моему… недугу?