Благородный принц
Шрифт:
— Разнимал драку в баре? — спросила я.
Он покачал головой.
— Кто-то ударил тебя?
— Нет. — Он снова покачал головой и указал подбородком на маленькую коробку рядом со мной. Верх был прозрачным, а внутри она была разделена на крошечные отсеки. В каждом был крючок, украшенный ярко завязанной мушкой.
— Рыболовный крючок?
— Да. Около трех лет назад мэр спросил меня, не возьму ли я его на рыбалку. Он был в моем офисе и увидел фотографию, на которой я держу в руках большую рыбу, которую поймал прошлым летом. Прошло
— И он зацепил тебя. — У меня внезапно возникла неприязнь к мэру Клифтон Фордж.
— Ага. Однажды днем мы отправились кое-куда, недалеко от города. Я его подготовил, показал, как делать заброс. Я наклонился, чтобы поднять свою удочку, когда на него налетела оса. Он взбесился, начал махать удочкой и зацепил меня прямо над глазом.
Я зашипела.
— Ой.
— Я просто рад, что она не попала мне в глаз.
— Я тоже. — Мир был бы мрачнее без его сияющих голубых глаз. — Ты унаследовал свои глаза от матери или отца?
— От папы. Моя мама всегда шутила, что единственное, что она передала по наследству, — это ямочки на щеках.
Я хихикнула, жалея, что у меня не было шанса познакомиться с его матерью.
— Генетика странная штука. Возьмем Пресли и меня. Ей пришлось купить очки, когда мы учились в пятом классе, но у меня всегда было прекрасное зрение.
— И твои глаза голубее, чем у нее.
— Да?
Он кивнул.
— Без сомнения. Ты умнее.
— Ты необъективен.
— Определенно.
Он греб еще час, направляя плот по наилучшему руслу, поскольку течение несло нас вперед. Мы обменивались информацией о себе, почти как за доской для криббеджа, пока Люк не указал вперед.
— Это наш лагерь на сегодня.
— Хорошо, отлично. — Где лагерь?
— Ты понятия не имеешь, на что я указываю, не так ли?
— Понятия не имею.
Он усмехнулся.
— Скоро увидишь.
Я крепко вцепилась в плот, пока он направлял нас к берегу реки. Плот зарылся в прибрежный гравий, остановившись с сильным толчком.
Люк бросился в бой, его движения были быстрыми, но грациозными, и сильным рывком подтащил переднюю часть плота дальше к берегу. Затем он привязал веревку от плота к ближайшему дереву.
— Что я могу сделать? — спросила я.
— Давай разобьем лагерь. А затем осмотрим окрестности.
Я подчинилась приказу, когда он сказал мне, куда отнести вещи с плота. Кострище было не более чем кольцом из камней, внутренности обуглились. Он был посреди поляны для разбивки лагеря. Мы выгрузили резиновую коробку с сухпайками и один из двух холодильников, которые он упаковал. Люк сказал мне, что мы оставим один на вторую половину недели, и пока мы будем держать его закрытым, он будет оставаться холодным в течение следующих нескольких дней.
— Могу я помочь с палаткой? — спросила я,
— Я сам. Почему бы тебе не принести нам пару стаканчиков воды? Мы возьмем их с собой, когда будем гулять по окрестностям.
Моя задача заняла целых тридцать секунд, но у меня было достаточно времени, чтобы оценить моего сексуального директора лагеря, пока он устанавливал палатку.
Футболка, которую Люк надел сегодня, туго обтягивала его широкую грудь. Рукава натягивались из-за силы его бицепсов. Я многое узнала об этих руках, о том, как они могли пригвоздить меня к месту, когда Люк входил в меня. Каково это — быть окутанной их теплом.
Дрожь пробежала по моей спине, а в животе зашевелилось волнение от предстоящей ночи в нашем спальном мешке.
Шоу закончилось слишком рано, и Люк взял меня за руку, когда мы отправились осматривать окрестности.
Деревья возвышались над нами, заслоняя послеполуденное солнце. Трава вокруг палатки и очага была короткой, вероятно, из-за того, что люди наступали на нее, но, когда мы пробирались сквозь вечнозеленые растения, стебли задевали мои колени. Воздух был наполнен ароматом сосен. Шум реки за ними отражался от скал.
— Это пешеходная тропа? — спросила я, следуя за Люком по узкой грунтовой тропинке.
— Не совсем. — Люк ухмыльнулся мне через плечо, потому что мы шли гуськом.
Чистый воздух наполнился отвратительной вонью, и я уткнулась носом в подмышку. Это не я. И не Люк.
— Здесь что-то умерло или…
Люк отошел в сторону, и мой вопрос стал бессмысленным.
— Нет. — У меня отвисла челюсть. — Я не могу этим воспользоваться.
На дорожке был металлический круг диаметром около трех футов (прим. ред.: примерно 1 м.). Сверху — запятнанная крышка унитаза.
Стен не было. Никакой защиты.
Туалетной бумаги не было.
— Хочешь пописать? — спросил Люк, доставая из кармана сложенную белую салфетку.
Я сморщила нос, пробормотав:
— Да.
Я не ходила с тех пор, как мы вышли из дома этим утром.
— Я подожду вон там. — Он повернулся спиной и направился к деревьям.
Я уставилась на унитаз, затем сглотнула и открыла его носком ботинка. Вонь была невыносимой, когда я присела на корточки, паря, поскольку мочилась быстрее, чем когда-либо в своей жизни.
Запах был неприятным, но я могла дышать ртом. Сидении было таким грязным, но у меня были сильные бедра. Что меня больше всего пугало, так это обнаженность.
Впереди меня река искрилась под лучами предвечернего солнца. На противоположном берегу были видны наша палатка и скалы. И вот я здесь, мочусь на всеобщее обозрение. Если бы мимо проплыл другой плот, они увидели бы меня сидящей на корточках в джинсах, стянутых до лодыжек.
Я поспешила прикрыться, затем съежилась и отошла.
— Это был незабываемый опыт, — сказала я, когда подошла к Люку. Но если это будет худшей частью похода, я выживу.