Благородный принц
Шрифт:
Но я любил ее.
Боже, я любил ее. Если когда-либо и были сомнения, эта поездка доказала, как далеко я готов зайти, чтобы сохранить ее в своей жизни. Когда все это закончится, я чертовски надеялся, что она почувствует то же самое.
По мере того, как пролетали мили, все, о чем я мог думать, был Маркус Вагнер. За последние несколько дней я думал о нем чаще, чем за последние годы.
Маркус был полицейским всю свою жизнь. Он вырос в Клифтон Фордж, десятилетиями служил городу и его гражданам. У него была семья. Друзья. Хорошая жизнь.
И он отказался от нее ради любви.
У Маркуса был роман с Аминой Дели. Согласно его признанию, он любил ее. Но вместо него она выбрала Дрейвена, и для Маркуса ценой за это предательство стала ее жизнь.
Его любовь к ней поставила под угрозу его честность. Он пожертвовал своей жизнью во имя любви.
Поступал ли я так же?
Я знал ответ. В глубине души я знал, что ответ «да».
Но я продолжал вести машину.
За нами следовал черный внедорожник. Мы уже были не в Клифтон Фордж. Агенты ФБР внутри больше не пытались прятаться. Они могли последовать за нами, но я сомневался, что они зайдут в бар, где мы собирались встретиться с Такером.
Может быть, за рулем была сама агент Браун.
Я встречусь с ней в понедельник, когда она решит почтить участок своим присутствием. На этот раз я с нетерпением ждал, когда она, вальсируя, войдет в мой офис. Потому что, если Такер согласится оставить Скарлетт в покое, я возьму ее с собой на работу в понедельник. И она сможет сказать Марии, что ездила в незапланированный отпуск — или что бы мы ни решили назвать причиной ее исчезновения.
Я ожидал, что они попытаются принудить Скарлетт к чему-нибудь, но моя женщина не была слабой. Она продолжала бороться, потому что была сильна как сталь. Ее воля была из чистого железа.
И она даже не осознавала этого.
Что делало ее еще сильнее. Скарлетт верила, что она слабая, что она не храбрая, поэтому в ее решениях не было эгоизма. Каждое действие было совершено с уязвимостью и надеждой.
Я очень доверяю надежде. И я бы предпочел ее слепой уверенности.
Остальная часть поездки пролетела быстро, и к тому времени, когда показался бар, уровень моего беспокойства был рекордно высок. К счастью, после многих лет работы в полиции я знал, как подавить его и оставаться спокойным. Гнев, бурлящий в моих венах, останется надежно запертым до тех пор, пока я не выплесну его на боксерскую грушу в спортзале участка завтра утром.
Я заехал на посыпанную гравием стоянку бара, пыль летела мимо нас, когда мы парковались. Парни слезли со своих байков, а я вылез из своего грузовика, засунув пистолет в кобуру. Сегодня я решил надеть форменную рубашку с джинсами. Мой значок был прикреплен рядом с пистолетом.
Не было смысла притворяться, что я тот, кем не являюсь, и Дэш, скорее всего, сказал Такеру, кто будет на этой встрече.
Мы вчетвером вошли в бар. Моим глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому освещению.
Это был типичный сельский бар Монтаны. Основное внимание здесь уделялось подаче выпивки, а не созданию атмосферы. В воздухе витал запах старых сигарет. Курение в общественных местах было запрещено законом, но после тридцати или сорока лет курения до принятия этого закона запах въелся в стены, пол и потолок.
— Что вам принести, ребята? — спросила барменша, отодвигаясь от того места, где она стояла, прислонившись к телевизору, установленному над стойкой.
— Четыре пива, — сказал Дэш. — Не важно, какого. Просто пусть будет холодным.
Она кивнула и открыла холодильник, когда мы сели за столик с высокой столешницей в центре зала. Мы были единственными посетителями в заведении.
Никто из нас не произнес ни слова, пока барменша приносила наши напитки.
Дэш протянул ей пару двадцаток, и когда она вернулась к телевизору, мы остались сидеть молча. Никто из нас не притронулся к пиву. С бутылок капал конденсат, образуя лужицы на поцарапанном столе.
— Ты согласен с тем, что сейчас произойдет? — спросил Эмметт, понизив голос.
— Да, — солгал я.
— Ты всегда был дерьмовым лжецом.
Я усмехнулся. Да, у меня это плохо получалось. Как полицейский, я знал, что показания Скарлетт могут спасти бесчисленное множество других людей. Невинных, чьи пути пересеклись не с теми людьми, как Такер Талбот.
— В этом нет справедливости.
— Эта ситуация не черно-белая, Люк, — сказал Дэш. — И никогда не будет. Для Скарлетт есть справедливость. Она ни в чем не виновата. Она оказалась не в том месте не в то время. Ты не можешь уравновесить весы. Ты сойдешь с ума, если попытаешься, потому что такого не существует. Мы живем в сером мире, и ты должен выбрать оттенок, наиболее близкий к белому. Так что делай то, что подсказывает тебе твое сердце.
И мое сердце велело мне спасти ей жизнь.
Всегда. Это всегда было для Скарлетт.
Бросить Такера в тюрьму было бы чертовски здорово, но Скарлетт не заслуживала того, чтобы платить за этот фунт мяса.
Для Скарлетт есть справедливость.
И это перевешивало несправедливость. Миллион раз повторю, это было правильно.
Я не был Маркусом Вагнером. И мне нужно было быть здесь, в этом темном баре, сидеть рядом с тремя бывшими преступниками, чтобы осознать разницу.
Это было правильно. Мы добьемся справедливости для нее. И у меня не было проблем с этим, независимо от средств.
— Спасибо.
Дэш кивнул.
Я выбрал место лицом к двери, и когда она открылась, вспышка солнечного света озарила комнату, когда трое мужчин в черных кожаных жилетах вошли внутрь.
Без предисловий я знал, кто из них Такер. Он шел с высокомерием человека, который за все отвечает. Он считал себя неприкасаемым. Это чувствовалось по его непринужденной позе и по тому, как он держался на шаг впереди двух своих подчиненных. Он был готов отдать приказ, и они были готовы выполнить его.