Шрифт:
– Ну, с Богом!
Высокая светловолосая женщина отёрла украдкой слезу, чтобы сын не видел.
Восемнадцатилетний Георг Эрикссон уезжал на учение в Уппсалу . Он уже простился с отцом, младшими братишками и сестрёнками, но вот мать всё никак не могла отпустить его в дальнюю дорогу. Георг любил свою мать, но всегда недолюбливал в ней излишней сентиментальности. Его отец Эрик Эрикссон держал сына в строгости. Отец был для Георга, словно офицер для солдата. Он беспрекословно повиновался ему. И если бы ни мать, которая всячески пыталась баловать и ласкать сына, он и вырос бы холодным и, может быть, чёрствым человеком. С малолетства отец брал его с собой на охоту, приучал к седлу и даже учил фехтованию. В молодости Эрик Эрикссон много лет состоял на военной службе. Но по невыясненным причинам Эрик вышел в отставку и зажил в своей родовой усадьбе в юго-восточном Сёдерманланде . У Эрика
Все эти мысли бродили в его голове, когда он ехал в собственной коляске по направлению к Уппсале, к заветной Уппсале, мечте любого молодого человека. В родной гимназии Георг учился прекрасно, и теперь он едет в уппсальский университет, чтобы пройти там долгий курс обучения. Он всегда любил чтение, и самого детства его тянуло к путешествиям. Он хочет стать писателем или поэтом. И он обязательно им станет, только сперва надо вызубрить латынь, ботанику, медицинские науки, прослушать лекции по истории и философии и многим другим предметам. Но Георг не боялся студенческой жизни. Его не пугали кипы толстенных фолиантов, не пугали нудные долгие лекции по философии. Он занимался дома философией с учителем, выписанным его отцом из самого Стокгольма. И ему нравилась эта наука. Отец дал Георгу немало денег на дорогу и на дальнейшие расходы на полгода. С этих денег Георг должен был нанять меблированную квартиру. Семейство Эрикссонов было одним из самых богатых и уважаемых в округе. Да, говорят, и в Уппсале Эрика Эрикссона знали и почитали. И Георг не боялся, что он будет отщепенцем среди студентов.
Приехал Георг в Уппсалу за два дня до начала осеннего семестра. Он нанял хорошо меблированную квартиру в две комнаты, где жил совершенно один. Отец не хотел, чтобы к сыну подселяли постояльца. А хозяйке квартиры было вс ё равно, один ли у неё постоялец или несколько, ведь Георг всё равно оплачивал обе комнаты.
Всё оставшееся до занятий время Георг ходил по городу. Но ни что его так не влекло к себе, как книжные магазины. Он готов был скупить все эти толстенные книги, пылившиеся на полках.
Но вот началась студенческая жизнь. Он переходил с лекции на лекцию, но почти всегда рядом с ним почти никто не садился. Все первокурсники садились небольшими группками, они, видимо, успели уже перезнакомиться друг с другом. И тут Георг впервые почувствовал беспокойство: ведь он может остаться один без друзей, если не переборит свой упрямый характер одиночки. В перерывах между лекциями он пытался заговаривать с юношами, те отвечали, но тут же уходили к своим приятелям. Вернулся Георг домой в самом скверном расположении духа и тут же, схватив с книжной полки первую попавшуюся на глаза книгу, рухнул с ней на застланную покрывалом кровать. Книга оказалась научным трактатом по философии. Георг начал читать, но скоро со злостью зашвырнул книгу в самый дальний угол и закрыл руками лицо.
– Что же я за человек!– вскричал он дрогнувшим от непрошенных слёз голосом.
«ни в соседских усадьбах, ни в гимназии со мной никто не хотел общаться»– думал он, – даже в родной семье я был словно бы лишним. Только отец и малыши по-настоящему любили меня. Ни Матушка, ни Карл не считались со мной. За что мне такая жизнь?»– горестно спрашивал он себя и не находил ответа.
Прошло время. На адвент почти все студенты разъехались. Но Георг написал родителям, что останется в Уппсале, потому что ему надо серьёзно готовиться по философии, а заниматься ему будет лучше здесь, в Уппсале. Да к тому же Георг знал. Что родители не слишком огорчатся. Узнав. Что он не приедет. Вот тут-то он и познакомился с одним из студентов. Это был вечный студент, переползавший с курса на курс, но так и не сдавший ни одного путного экзамена. Звали его Свеном. Георг знал из подслушанных разговоров, что Свен никак не может закончить университет не потому, что ленив, а потому что он пристрастился к водке. Но он из хорошей семьи и поэтому профессора не решаются выгнать его из университета.
Как-то вечером Георг зашёл в небольшой ресторанчик и сел у окна, бездумно глядя в окно. Заказывать ему ничего не хотелось. Но тут к нему подошёл юноша, которого он часто видел среди студентов. Юноша поздоровался. Сказал, что его зовут Свен и сел напротив Георга.
Они разговорились. Свен оказался на редкость приятным собеседником. Георг пожаловался новому знакомому на своё одиночество и с улыбкой добавил:
– Вот теперь я встретил друга!
– Ну так за это стоит выпить!– воодушевился Свен.
Он заказал вина на двоих и заплатил за обоих.
Не подозревал Георг чем обернётся для него это знакомство.
Несколько дней спустя Свен зашёл к нему на квартиру. С тех пор он часто бывал у Георга. И всегда Свен приносил с собой то хорошего вина, то коньяк, а когда присланные из дома деньги заканчивались и второсортную водку. Он никогда не позволял Георгу покупать спиртное, говоря, что тот мало что смыслит в этом деле.
У Георга сразу же появились друзья, среди собутыльников Свена. Но вот снова начались лекции. Георг как и прежде посещал лекции, но всё чаще и чаще он вставал по утрам с головной болью и всё труднее и труднее было ему сосредоточиться на учении. Со временем он стал отдаляться и от Свена и его приятелей. И вот наступил момент, когда он снова остался один. И вновь глухая тоска заполнила его душу, тоска по общению. Он понял, что со Свеном и его дружками ему просто не о чем говорить, а с другими студентами он так и не смог завязать дружбы, да к тому же многие заметив, что он начал пить, избегали его и просто молча пересаживались на другие скамьи, когда он подходил к ним. Георгу присылали немало денег из дома. И вот он стал тратить их уже не на философские трактаты, а на дорогой коньяк, которым он и заливал своё одиночество.
Подходил к концу второй семестр, когда однажды Георг явился на экзамен по философии. Вместе с ним пришло сдавать экзамен почти половина курса. Едва только он вошёл в аудиторию, как все студенты повернулись к нему. На всех лицах Георг прочёл насмешку. Но не успел удивиться этому, потому что почти сразу же кто-то из студентов сказал:
– Вот и наш барон явился! [Георга в Уппсале называли бароном из-за его знатного происхождения и нелюдимости, принимаемой студентами за гордыню и чванство] – Интересно, как же он сегодня сдаст экзамен! Небось, все свои знания по кабакам пропил!
Краска бросилась в лицо Георга, он сжал кулаки и подошёл к говорившему студенту, который предпочёл отступить за скамью и пюпитр и загородиться толстенным фолиантом. Георга боялись ни чуть не меньше, чем презирали и ненавидели за его силу и отчаянную храбрость. Георг не боялся ни студентов, ни профессоров, осмеливаясь напеваться среди бело дня, не скрываясь и не таясь. Драки, которые он устраивал на улице вошли в студенческий фольклор. Но несмотря на свою силу, ловкость и отчаянное безрассудство, Георг так и не смог снискать себе студенческой любви и уважения. Вместо этого его стали ещё больше бояться, бояться и презирать. И вот сейчас весь красный он стоял, сжав кулаки перед перепуганным студентом и обводил глазами притихших молодых людей с плохо скрытым торжеством. Потом одной рукой он легко поднял скамью, на которой обычно сидели студенты и, приподняв её над головой, прошипел в лицо своему недругу:
– Если ещё раз посмеешь ты заикнуться о моей болезни, я прибью тебя, слышишь, прибью! И вы все, слышите,– повысил он голос, – Ещё раз кто-нибудь из вас скажет при мне о том, что я бражничал, клянусь, не побоюсь Бога, сверну шею первому же из вас, кого встречу.
Он хватил скамьёй о пол так, что дерево застонало и, закрыв руками лицо, бросился на неё лицом вниз. Так пролежал он без движения до тех пор, пока не вошёл профессор и не тронул его за плечо.
Пока он лежал вот так, шепча проклятия в адрес Свена и его дружков, студенты зашевелились, опомнившись от потрясения. Им было действительно страшно. У Георга в эти несколько минут было такое лицо, что посмей кто-нибудь сказать ему хоть слово, он и в самом деле задушил бы того голыми руками. Многим несмотря на их ужас, пришла в голову мысль о средневековом берсерке, на которого очень походил Георг. Его перекошенное от гнева лицо, играющие желваки на скулах, багровое от гнева лицо с диким каким-то безумным взором потемневших глаз – он был очень похож на дикого звероподобного воина средневековья. Несколько самых смелых студентов подошли к лежащему ничком на скамье Георгу и хотели было заговорить с ним, но увидели, что его плечи содрогаются от беззвучных рыданий. В этот момент Георг поднял голову, видимо, почувствовал, что на него смотрят и повернул к студентам своё жутко бледное лицо. Слёз на нём не было, но жуткая бледность и тот же дикий бессмысленный взгляд сразу выдавали его чувства.