Благостный четверг
Шрифт:
– Какая ты молодец! – зачарованно сказала Сюзи. – Спасибо за советы. Только вот смогу ли я всему этому научиться?
– Сможешь. Только надо еще кое-что крепко запомнить. Во-первых, ты – Сюзи, и никто другая! Во-вторых, ты чего-нибудь да стоишь! Другой такой в целом мире нет. Почаще повторяй это про себя – полезно. Дальше, запомни, что ты на свете очень многого не знаешь. А чтобы узнать – надо присматриваться к жизни, читать, людей спрашивать. Хуже нет, когда человек никого, кроме себя, не замечает – жалкая это жизнь…
– А что в-четвертых? – с любопытством спросила Сюзи.
– Я горжусь тобой. Умеешь слушать. Четвертое – самое трудное –
– По-твоему, Док клюнет на эту удочку?
– Конечно. Что он, не человек, что ли?
– Слушай, Фауна, – сказала Сюзи, – неужто ты сама ни разу не была замужем?
– Нет.
– А почему?
Фауна улыбнулась.
– Покуда я узнала все то, что тебе наговорила, годики мои ушли…
– Фауна, ты самая лучшая в мире!..
– Ну вот видишь… Я уже и растаяла, как сливочное масло… Я хочу тебе подарить эту горжетку.
– Зачем, не надо.
– Все, я решила. Бери, и никаких разговоров!
– Ладно, большое спасибо… Ты не могла бы записать свои советы, я их наизусть выучу.
– Хорошо, напишу. Да, еще… Прежде чем сказать что-нибудь Доку – скажи это заранее в голове и вроде как подчисть…
– Чтоб без грубых слов?..
– Без грубых слов само собой; вообще, прежде чем что-то сказать, подумай, а стоит ли? Ведь большая часть разговоров – просто шелуха… Ну, теперь вроде все, можешь идти.
– Фауна, что мне для тебя сделать?
– Что сделать? Повторяй-ка за мной. Я – Сюзи и никто другая.
– Я – Сюзи и никто другая.
– Я чего-нибудь да стою.
– Я чего-нибудь да стою.
– Другой такой в целом мире нет.
– Другой такой в целом… Ой, Фауна, я сейчас заплачу, глаза будут красные.
– Ничего, от этого они только краше, – сказала Фауна.
В семь часов вечера Док, в рубахе с расстегнутым воротом, в кожаной куртке, в старых галифе, стоял у дверей «Медвежьего стяга».
– Извини, – сказал он, бросив взгляд на Сюзи, – я забыл позвонить по одному важному делу… я скоро…
Через десять минут он снова вышел из лаборатории. На нем были чистые брюки, твидовый пиджак и галстук, который он уже сто лет не надевал.
Фауна взглянула на Дока у крыльца под фонарем.
– Ступай, золотко, – сказала она Сюзи. – Первый раунд ты выиграла – по очкам…
23. Ночь любви
Из всех греков, рожденных в Америке, только один прозывается Сынок. Сынок держит на монтерейской пристани ресторанчик с баром. Сынок – толстяк и все продолжает толстеть. Родился он в Сан-Франциско, рядом с Сутро-парком, учился в обычной американской школе, и все же в нем непостижимым образом живет тайна Ближнего Востока. Его безупречно круглое лицо отчего-то заставляет подумать о Восточном экспрессе и красавицах-шпионках. Его густой голос звучит заговорщически. Он скажет вам «добрый вечер» – и вы почувствуете, что впутаны в международную интригу. Ресторан доставляет ему друзей и деньги. Пусть самому ему пристало обедать в другом ресторане – на берегу бухты Золотой Рог, где веют ветры с двух морей, – обедать инкогнито, в черной накидке с капюшоном, в обществе балканских герцогинь, – однако и собственное его заведение в Монтерее тоже недурно… Остается добавить, что Сынок знает столько чужих секретов, сколько никто другой в городке: ведь мартини Сынка – эликсир правдивости и одновременно детектор лжи. Истина не просто находится в вине, она еще и выходит порой наружу.
Остановив свой старый автомобиль перед рестораном Сынка, Док выскочил, забежал с другого бока, отпахнул дверцу, протянул руку. «Я сама! Что я, немощная?» – чуть не слетело с уст Сюзи, но тут она вспомнила совет Фауны – и прикусила язык. Она дала поддержать себя под локоть: это прикосновение оказалось волшебным – строптивый огонек в ее глазах погас, зато плечи свободно расправились.
Док растворил перед Сюзи дверь бара и посторонился, пропуская. Завсегдатаи на высоких стульях у стойки дружно обернулись. Взгляды перебежали с хорошенького лица на хорошенькие ножки, немного задержавшись на куницах. Сюзи в страхе приостановилась: вдруг кто-нибудь узнал? Но нет, все смотрят как на незнакомку.
Сынок, обогнув сбоку стойку, выкатился навстречу.
– Добрый вечер. Ваш столик готов. Желаете коктейльчик здесь или подать туда?
– Спасибо, мы, пожалуй, сразу сядем за стол, – сказал Док.
Сынок с поклонами повел Сюзи в ресторанный зал. Сюзи шла своей чудесной походкой, следом, в полшаге – Док; Сынок заговорщически шептал ему в ухо:
– Все сделано, как просила по телефону ваша секретарша. Ведь это была ваша секретарша?..
– Да… – Док едва нашелся от удивления, – у меня работает одна дама…
– А кто ваша прекрасная спутница? Она в наших краях недавно?..
– Да, недавно. – Док догнал Сюзи.
– Сюда, прошу вас. – Сынок подвел их к круглому столику перед камином. В камине потрескивали душистые сосновые поленья. На столике красовалась ваза с дикими ирисами. Как солдатики, стояли в стаканчиках хлебные палочки. По-хитрому сложенные салфетки были как маленькие короны. Это был лучший столик в зале, уединенный и в то же время удобно расположенный, с хорошим освещением.
Сюзи стрельнула глазами кругом. На других столиках цветов не было. Сюзи подошла к столику, и тут с ней случилось невиданное: вместо того чтоб сразу усесться, она подождала, пока Док отодвинет для нее стул; сев, она улыбнулась Доку и сказала: «Спасибо».
Сынок завис над столиком:
– Хорошо, что от вас был звонок заранее… Помпано – рыба редкая, но я достал… Как насчет коктейля? Вино охлаждается…
– Пожалуй, – сказал Док. – Помните, вы как-то угощали меня одним интересным напитком?
– Как же, как же, – сказал Сынок. – Коктейль «Мысли побоку» – мартини с шартрезом вместо вермута. Славная штука.
– И главное, хорошо действует. Нам пару двойных.
– Сей момент, – Сынок сделал кому-то знак. – Я приглашал Тони играть на пианино, как вы велели, но он заболел…