Блатные псы
Шрифт:
– Все равно неправильно. Она же человек, ее спасать надо…
– Так в том-то и дело.
Кустареву и самому не нравилась эта ситуация. Полиция на опережение работать должна, причем невзирая на препятствия и отговорки… Гриша не собирался выходить из машины, но душа рвалась на подвиг, может, потому он и коснулся пальцем рычажка на двери.
– Ты куда? – всполошенно схватила его за рукав Юля.
– Ну, кто-то же должен остановить безобразие…
– Тебе нельзя! У тебя ранение! И оружия нет! Не пущу! – вцепилась она в него двумя руками.
– Кто-то другой должен
– Да, кто-то другой! – Юля ничуть не сомневалась в справедливости такого решения.
Позвонил Ожогин, сказал, что выезжает вместе с Ляховым. Только Кустарев опустил телефонную трубку в карман, как открылись ворота, и со двора выехал знакомый «Форд». Иван из машины выходить не стал, ворота за него закрыл среднего роста мужчина с маленькими крысиными глазками, разделенными крупным, в форме сливы носом. Прежде чем сесть в машину, он бросил взгляд по сторонам. К счастью, «Сузуки» стоял достаточно далеко, чтобы обратить на него внимание.
«Мондео» не проседал на задние рессоры, на дорогу выехал уверенно, быстро набрал ход.
– За ним? – спросила Юля.
– Не знаю, – пожал плечами Гриша.
Окна у «Форда» были слегка затемнены, в допустимых пределах, и он бы заметил Каштанову, если бы она сидела на заднем сиденье. А если бы она там лежала, машина не показала бы легкость хода, масса-то у нее немаленькая.
Иван уехал с каким-то мужчиной, возможно, в доме, помимо Каштановой, еще кто-то оставался. Если так, то лучше не соваться во двор.
Но все-таки Гриша вышел из машины, и Юля не смогла его остановить. Он с осторожностью, но торопливо подошел к забору, через щель между досками заглянул во двор. Собака сначала почувствовала его, а потом увидела.
Это была немецкая овчарка, посаженная на цепь. Она лаяла, пытаясь наброситься на Гришу, но цепь не позволяла ей дотянуться до него. Пес был опасен в ограниченном пространстве перед домом. Опасен своими острыми зубами. Но была еще и другая опасность – на лай мог выйти человек, возможно, с ружьем.
Кустарев мог бы выждать время, чтобы проверить свою догадку, но ему нужно было спешить. Если Каштановой в доме не будет, он вернется в машину и отправится за «Фордом», возможно, еще успеет нагнать его. Если тело Каштановой в машине, то ее повезут в лес, и можно предположить, по какой дороге она отправляется в последний путь. В крайнем случае, можно узнать номер ее мобильного телефона, выйти на нее через сотовый сигнал…
Но слишком большой оставалась вероятность, что Иван со своим спутником исчезнет бесследно, и это заставляло Гришу нервничать, торопиться. И злиться на себя за глупое решение, которое он принял. Надо было сразу ехать за «Фордом».
Но раз уж он принял такое решение, нужно подбираться к дому, невзирая на опасность.
Овчарка с лая перешла на рев, когда Кустарев перемахнул через забор, но цепь удержала ее, не позволила напасть на безоружного. Из дома никто не выходил, еще один плюс.
Дом небольшой, одноэтажный, примерно десять на десять метров. Фундамент низкий, и Гриша мог бы заглянуть в окна с высоты своего роста, но обзор затруднял белый тюль на окнах, не проницаемый
Сначала его внимание привлек стук – как будто кто-то бил ногами по полу, затем послышалось сдавленное мычание. Только тогда он смог разглядеть очертания ее тела. Женщина лежала на полу между столом и кроватью. Она была связана по рукам, но это не мешало ей бить ногами по гулкому деревянному полу.
Ее связали, заткнули рот, а это уже истязание и незаконное лишение свободы.
Гриша вернулся в машину, сел и зажмурил глаза. Рана у него, конечно, несерьезная, опасности не представляет, но все-таки не в его состоянии прыгать через заборы. Кажется, швы разошлись, больно.
Юля все поняла и завела двигатель, собираясь везти его в больницу.
– Сумасшедший!
– Оставайся на месте! – потребовал он, но Юля больше не собиралась его слушаться.
Гриша открыл дверь, чтобы на ходу выпрыгнуть из машины.
– Точно, псих! – В голосе девушки слышалось и возмущение, и восхищение одновременно.
– Тебе придется к этому привыкнуть.
Боль уже улеглась, когда подъехал Ожогин. Кустарев обрисовал ситуацию, и он принял решение задержать Ивана и его спутника. Но сразу же возник вопрос – вернутся они или нет. Может, уехали с концами?..
Глава 17
Не так страшен зверь, как его малюют. Знал Марк одного такого «художника». Запугивал его майор Одинцов, ужасы тюремного бытия перед ним рисовал. И что? В следственном изоляторе он попал в камеру для бывших сотрудников, к нормальным ребятам. Никаких проблем, и перспективы хорошие. Адвокат попросил немного потерпеть, сказал, что, как только волна уляжется, будет суд и ему изменят меру пресечения…
Но вместо суда его перевели в другой изолятор. Сказали, что там камеры после ремонта и живется, как в гостинице. И в камере для «бэсов» тоже, говорят, ремонт. Холодильник там, телевизор. Конвоир нормальный, не злой, даже улыбается. Нормально, говорит, у них в СИЗО, вся власть в руках администрации, «черная масть» сидит ровно. Но так Марк Сколков к блатным в стаю не метил, надо будет, он и в «красную масть» перейдет, профилактикой правонарушений займется – с пользой для себя. Но это если осудят… Адвокат условный срок обещает…
Все нормально будет, если язык за зубами держать, поэтому он и не колется… И зря менты на психику давят, ничего не выйдет.
А они давят, потому и в другой изолятор перевели. Дескать, Гударева убили, теперь его очередь. И за него они переживают, и за Пинчука, и за Костю Макова…
Неплохой урожай менты собрали, только не получается у них с обмолотом зерна. Крепко ребята держатся, не летит с них шелуха.
А Гударева, возможно, никто и не убивал. Ранили его, он и умер, а уголовный розыск подал это как смерть от руки киллера. Типа, зачистили Олега… Мечутся опера, но это неудивительно – Одинцов ведь за решеткой. А Марк его предупреждал, говорил, что ответит он за свой беспредел. Как в воду глядел… Ясно же, что подставили его, и понятно, кто. С Леонидом Афанасьевичем шутки плохи – выплюнет и разотрет…