Блатные псы
Шрифт:
Нельзя обращаться за помощью к ментам, но иногда без этого никак. Мало организовать сход, нужно еще и обеспечить его безопасность. В тюрьме свой спецназ, а этот зверь страшнее кошки. Если сход накроют, с Лукомора спросят жестоко, и тот, понимая это, решил подстраховаться. «Кум» чуть со стула не упал, когда он сделал ему предложение, от которого можно было запросто отказаться. Но «кум» не отказался. Во-первых, Лукомор отвалил ему солидный куш, а во-вторых, он пригрозил ему «разморозить» тюрьму – подбить заключенных на смуту, организовать беспорядки…
«Кум» сделал все
Лукомор обратился по адресу, его заступники отправили на тюрьму «прогон», в котором постановили считать его вором до решения схода.
Сход состоялся, и Лукомор попал «на правилку». Воры предъявили ему за ту обособленную жизнь, которую он вел в последнее время, но особых «косяков» за ним не нашли. К тому же Лукомор серьезно отстегнул на «общак», и чаша весов склонилась в его пользу. Пока все нормально, но в любой момент могут нагрянуть менты…
Непростая сейчас ситуация в воровском мире. Слава Япончик погиб, Шакро Молодого закрыли в Испании, два других гранда воровского мира – Дед Хасан и Таро – схлестнулись меж собой в смертельной схватке, у их сторонников чубы трещат. По тюрьмам ходят постановы, воры одного клана запрещают короновать ставленников другого. Чуть что не так – сразу на нож. А еще враждующие воры сдают друг друга. Редкий сход проходит без омоновцев…
Лукомору не давала покоя мысль об убоповцах. Подполковник Якиров запросто мог пробить ситуацию и обломать ему всю обедню. А причины для этого были. На днях в своей камере от сердечного приступа скончался Штрих, а вчера загнулся Демон – во сне собственной блевотиной захлебнулся. Якиров не дурак, он все понимает, и он мог взяться за топор, чтобы отрубить руку, которая сщелкнула гнилые пешки с шахматной доски. Прямо сейчас мог начать…
Но, похоже, переживал Лукомор зря. Сход закончился. Братва расходилась по-тихому. Конвоиры выводили их из изолятора по два-три человека, и больничка в конце концов опустела.
Он вернулся в камеру. Какое-то время постоял возле шконки, прислушиваясь. Потом лег и закрыл глаза. Вымотался он, зато настроение хорошее. Давнее решение Чапеля конкретно признали полным фуфлом. Сход состоялся, братва разъехалась, и это уже само по себе – подтверждение воровских полномочий. Никто теперь не посмеет поставить под сомнение статус Лукомора…
И тюрьму он под себя поставил, и сход организовал. Все хорошо. Только денег на это дело ушло немерено. Именно поэтому возникал вопрос: а стоила игра свеч?
Если раньше Лукомор сомневался, то сейчас он мог сказать четко – да, стоила. Тот же Ипатий, будто почувствовав его силу, ускорил движение, и, как итог, Демон и Штрих сошли с дистанции.
И с Фраера он спросит по полной. Если он раньше старался держаться в стороне, был сам себе «смотрящим» по Бочарову, то сейчас он получил, считай, официальные полномочия. И есть люди, к которым можно в случае чего обратиться за содействием… Он сделает так, чтобы у Фраера земля под ногами горела –
Лукомор уже засыпал, когда дверь в камеру открылась:
– Елецкий, на выход! С вещами!
Он удивленно повел бровью. Штриха и Демона больше нет, сам он от своих показаний отказался, поэтому обвинения с него должны были снять. Миша уже в этом направлении работает. Но пока Якиров держит руку на пульсе, дело с мертвой точки так просто не сдвинется…
А если вдруг его все-таки выпускают, то почему сейчас? Поздно уже, восьмой час вечера. Следователи в такое время не работают…
Конвоир доставил его в кабинет к начальнику оперативной части.
– Все нормально, Дмитрий Андреевич? – спросил Гладышев.
На столе у него было чисто, но Лукомор уловил запах коньяка. Да и глазки у «кума» тепленькие.
– В лучшем виде.
– Доставил ты мне хлопот, Дмитрий Андреевич.
– Кто не рискует, тот не пьет «Хеннесси».
– «Хеннесси», ты угадал… – улыбнулся Гладышев. – Выпьешь на посошок?
– Посошок – это палка в дорогу, – подозрительно глянул на него Лукомор.
– В дорогу. Но не палка. Прощальный привет… Отпускают тебя, Дмитрий Андреевич, завтра в следственный отдел в своем Бочарове явишься, документы подпишешь… Закрывают твое дело, повезло тебе… Или дело не в везении? – как-то странно посмотрел на него «кум».
– Скажи, что случилось, начальник! – занервничал Лукомор. Не нравилось ему, что его выпускают так внезапно, причем на ночь глядя.
– Как что? На свободу выходишь.
– А пацаны мои?
– Нет, Зацеп и Жадный пока здесь побудут…
– Ты же знаешь, я человек уважаемый, без свиты не могу. Мне позвонить надо, пусть за мной подъедут.
– Времени нет. – Гладышев взглянул на часы: – Через пятнадцать минут пропускной пункт закроется, и все, только завтра.
Он старался не смотреть в глаза Лукомору. Что-то не то с ним…
– Завтра так завтра.
– Сегодня, Дмитрий Андреевич, сегодня. Или сегодня, или… Может, ты чего-то боишься? Так ты скажи… Только осторожно говори, а то у стен уши есть. Еще скажут, что Лукомор совсем старый стал, на пустом месте боится, – усмехнулся Гладышев.
– На пустом месте?
– На пустом… Не бойся, ничего с тобой не случится. Остановка в двух шагах, там «бомбилы» стоят… Деньги у тебя есть, расплатишься… Ну так что, на посошок?
– Я с ментами не пью, – покачал головой Лукомор.
Гладышев очень ему помог, но друзьями они не стали. И никогда не станут. К тому же он знал, как погиб Штрих, и его самого могли отравить точно так же. Выпьет сегодня коньячка, а завтра утром его найдут в постели. Из тюрьмы освободился, переволновался на радостях, оттого и тромб оторвался…
Он не стал артачиться. Получил по описи личные вещи, Гладышев лично отвел его на контрольно-пропускной пункт, вместе с ним вышел на освещенный пятачок перед главным входом.
– Надеюсь больше не встретиться, Дмитрий Андреевич, – сказал «кум». И, сухо пожелав ему счастливого пути, скрылся за дверью.