Бледное пламя

Набоков Владимир Владимирович

То был поток (мгновенно понял я)Не наших атомов, и смысл всей сцены710: Не нашим был. Ведь разум неизменноРаспознает подлог: в осоке — птицу,В кривом сучке — личинку пяденицы,А в капюшоне кобры — очерк крылНочницы. Все же то, что заместил,Перцептуально, белый мой фонтан,Мог распознать лишь обитатель стран,Куда забрел я на короткий миг.

Но вот истаял он, иссякнул, сник.Еще в бесчувстве, я вернулся снова720: В земную жизнь. Рассказ мой бестолковыйРазвеселил врача: "Вы что, любезный!Нам,

медикам, доподлинно известно,Что ни видений, ни галлюцинацийВ коллапсе не бывает. Может статься,Потом, но уж во время — никогда". —"Но, доктор, я ведь умер!" —"Ерунда".Он улыбнулся: "То не смерти сень,Тень, мистер Шейд, и даже — полутень!^{99}"

Но я не верил и в воображенье730: Прокручивал все заново: ступениСо сцены в зал, удушие, ознобИ странный жар, и снова этот снобВставал, а я валился, но винойТому была не трубка, — миг такойНастал, чтоб ровный оборвало ходХромое сердце, робот, обормот^{100}.

Виденье правдой веяло. СквозилаВ нем странной яви трепетная силаИ непреложность. Времени поток740: Тех водных струй во мне стереть не мог.Наружным блеском^{101} городов и споровНаскучив, обращал я внутрь взоры,Туда, где на закраине душиСверкал фонтан. И в сладостной тишиЯ узнавал покой. Но вот возникОднажды предо мной его двойник.

То был журнал: статья о миссис Z.^{102},Чье сердце возвратил на этот светХирург проворный крепкою рукой.750: В рассказе о "Стране за Пеленой"Сияли витражи, хрипел орган(Был список гимнов из Псалтыри дан),Мать что-то пела, ангелы порхали,В конце ж упоминалось: в дальней далиБыл сад, как в легкой дымке, а за ним(Цитирую) "едва-то различим,Вдруг поднялся, белея и клубя,Фонтан. А дальше я пришла в себя".

Вот безымянный остров. Шкипер Шмидт760: На нем находит неизвестный видЖивотного. Чуть позже шкипер СмитПривозит шкуру. Всякий заключит,Тот остров — не фантом. Фонтан, итак,Был верной метой на пути во мрак —Прочней кости, вещественнее зуба,Почти вульгарный в истинности грубой.

Статью писал Джим Коутс. Адрес^{103} дамыУзнав у Джима, я пустился прямоНа запад. Триста миль. Достиг. Узрел770: Волос пушистых синеватый мел,Веснушки на руках. Восторги. ВсхлипНаигранный. И понял я, что влип.

"Ах, право, ну кому бы не польстилаС таким поэтом встреча?" Ах, как мило,Что я приехал. Я все норовилЗадать вопрос. Пустая трата сил."Ах, нет, потом". Дневник и все такоеЕще в журнале. Я махнул рукою.Давясь от скуки, ел ее пирог780: И день жалел, потраченный не впрок."Неужто это вы! Я так люблюТот ваш стишок^{104} из "Синего ревю" —Что про Мон Блон^{105}. Племянница мояНа Маттерхорн взбиралась. Впрочем, яНе все там поняла. Ну, звук, стопа —Конечно, а вот смысл... Я так тупа!"

Воистину. Я мог бы настоять,Я

мог ее заставить описатьФонтан, что оба мы "за пеленой"790: Увидели. Но (думал я с тоской)То и беда, что "оба". В слово этоОна вопьется, в нем найдя приметуНебесного родства, святую связь,И души наши, трепетно слиясь,Как брат с сестрой, замрут на грани звезднойИнцеста... "Жаль, уже, однако, поздно...Пора".В редакцию заехал я.В стенном шкапу нашлась ее статья,Дневник же Коутс отыскать не мог.800: "Все точно, сохранил я даже слог.Есть опечатка^{106} — но из несерьезных:"Вулкан", а не "фонтан". М-да, грандиозно!"

Жизнь вечная, построенная впрокНа опечатке!.. Что ж, принять урокИ не пытаться в бездну заглянуть?И вдруг я понял: истинная сутьЗдесь, в контрапункте, — не в пустом виденье,Но в том наоборотном совпаденье,Не в тексте, но в текстуре, — в ней нависла810: Среди бессмыслиц — паутина смысла^{107}.Да! Будет и того, что жизнь даритЯзя и вяза связь, как некий видСоотнесенных странностей игры,Узор, который тешит до порыИ нас — и тех, кто в ту игру играет.

Не важно, кто. К нам свет не достигаетИх тайного жилья, но всякий час,В игре миров^{108}, снуют они меж нас:Кто продвигает пешку неизменно820: В единороги, в фавны из эбена?А кто убил балканского царя?^{109}Кто гасит жизнь, другую жжет зазря?Кто в небе глыбу льда с крыла сорвал,Что фермера зашибла наповал?Кто трубку и ключи мои ворует?Кто миг любой невидимо связуетС минувшим и грядущим? Кто блюдет,Чтоб здесь, внизу, вещей вершился ходИ колокол нездешний в выси бил?

830: Я в дом влетел: "Я убежден, Сибил^{110}..." —"Прихлопни дверь. Как съездил?" — "Хорошо.И сверх того, я, кажется, нашел...Да нет, я убежден, что мне забрезжилПуть к некой..." — "Да?" — Путь к призрачной надежде".

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Теперь за Красотой следить хочу,Как не следил никто. Теперь вскричу,Как не кричал никто. Возьмусь за то,С чем сладить и не пробовал никто.^{111}И к слову, я понять не в состоянье,840: Как родились два способа писанья^{112}В машинке этой чудной: способ А,Когда трудится только голова, —Слова плывут, поэт их судит строгоИ в третий раз все ту же мылит ногу;И способ Б: бумага, кабинет,И чинно водит перышком поэт.

Тут пальцы строчку лепят, бой абстрактныйКонкретным претворяя: шар закатныйВымарывая и в строки узду850: Впрягая отлученную звезду;И наконец выводят строчку этуТропой чернильной к робкому рассвету.Но способ А — агония! горитВисок под каской боли, а внутриОтбойным молотком шурует муза,И как ни напрягайся, сей обузыИзбыть нельзя, а бедный автоматВсе чистит зубы (пятый раз подряд)Иль на угол спешит купить журнал,860: Который уж три дня как прочитал.