Бледный всадник

Корнуэлл Бернард

— Ну? — спросил он. — Какие будут мнения?

— Датчане ждут, что мы нападем! — нерешительно проговорил Осрик.

— Они ждут, что мы атакуем Вульфера, — добавил я.

Альфред одарил меня улыбкой.

— Почему именно Вульфера?

— Потому что он предатель, ублюдок и рожденный шлюхой кусок козьего дерьма, — сказал я.

— Потому что мы не верим, что люди Вульфера будут драться так же яростно, как датчане, — поправил меня Альфред. — И это правда. Его люди отнюдь не рвутся убивать своих собратьев-саксов.

— Но там Свейн, — напомнил я.

— И

о чем это говорит? — спросил Альфред.

Остальные выжидательно уставились на короля. Он знал ответ, но не мог воспротивиться искушению побыть учителем, поэтому ожидал, что ему ответят другие.

— Это говорит о том, что датчане хотят, чтобы мы атаковали их левый фланг, — снова подал я голос, — но не хотят, чтобы мы его прорвали. Вот почему Свейн там. Он сдержит нас, тогда как остальные совершат вылазку из форта, чтобы ударить сбоку по нашим атакующим войскам. Это прорвет наши ряды справа, а потом вся их чертова орда явится и убьет остальных.

Альфред не ответил, но, судя по его обеспокоенному виду, был со мной согласен. Остальные повернулись и посмотрели на датчан, как будто ждали, что ответ, как по волшебству, появится сам собой… Но он не появился.

— Итак, сделаем, как предложил Арнульф, — сказал Харальд, — атакуем форт!

— Стены там крутые, — предупредил Виглаф.

Олдермен Суморсэта был человеком легкого, солнечного нрава, смешливым и небрежно-щедрым, но теперь, когда его люди построились в боевой порядок напротив зеленых укреплений, находился в подавленном настроении.

— Гутруму до смерти хочется, чтобы мы атаковали форт, — вставил король.

Это вызвало некоторое замешательство, так как, если послушать Альфреда, датчане хотели, чтобы мы атаковали их справа и в то же самое время хотели, чтобы мы атаковали их слева. А датчане уже принялись издеваться над нами из-за того, что мы вообще не предпринимаем никаких действий. Двое врагов побежали к нашим рядам и стали выкрикивать оскорбления, но остальная «стена щитов» все еще стояла неподвижно, бряцая оружием в мерном угрожающем ритме.

Дождь делал цвета на знаменах темнее: черный, красный, синий, коричневый и темно-желтый.

— Итак, что же нам делать? — печально спросил Этельред.

Наступило молчание, и я понял: несмотря на всю свою проницательность, Альфред и сам не знает, как лучше поступить. Гутрум ждал, когда мы атакуем, и, вероятно, его не заботило, двинемся ли мы против испытанных воинов Свейна на левом фланге или ко рву с крутым скользким откосом перед стенами крепости. И еще Гутрум знал, что мы не осмелимся отступить, потому что тогда его люди погонятся за нами и рассеют нас, как стая волков рассеивает убегающее стадо перепуганного скота.

— Атаковать их слева, — сказал я.

Альфред кивнул, как будто и сам пришел уже к такому решению.

— И? — Он ждал продолжения.

— Атаковать всеми силами, какие у нас есть, — проговорил я.

У врага, вероятно, было около двух тысяч человек снаружи крепости — и по меньшей мере половина из этих людей были саксами. Я подумал, что мы должны напасть на них

в одном неистовом порыве и задавить числом. Тут и обнаружится слабость позиции датчан, потому что они собрались на каждом выступе и, как только их оттеснят к краю, им будет некуда больше деваться, кроме как вниз, по длинному, крутому склону. Мы могли бы уничтожить эти две тысячи человек, потом перестроиться для более сложной задачи — и напасть на три тысячи датчан внутри форта.

— Отправить в атаку всех наших людей? — спросил Альфред. — Но тогда Гутрум атакует наш фланг всеми своими силами.

— Гутрум этого не сделает, — сказал я. — Он пошлет людей, чтобы напасть на наш фланг, но большую часть войск оставит внутри форта. Он осторожен. Он не покинет укрепления и не будет рисковать, чтобы спасти Свейна. Они друг друга не любят.

Альфред обдумал это, но я видел, что ему не нравится такое рискованное предприятие. Он боялся, что, когда мы нападем на Свейна, другие датчане ринутся из крепости и сокрушат наш левый фланг. И все-таки я надеялся, что он примет мой совет, но судьба неумолима: король решил подражать в осторожности Гутруму.

— Мы атакуем с нашего правого фланга, — произнес он, — и оттесним людей Вульфера, но мы должны быть готовы к ответному удару, поэтому левый фланг останется на месте.

На том и порешили: Осрик и Арнульф вместе с людьми из Вилтунскира и Суз Сеакса дадут бой Свейну и Вульферу на открытом месте к востоку от форта. Но мы подозревали, что некоторые датчане выйдут из-за укреплений, чтобы атаковать Осрика с фланга, поэтому Альфред отрядил свою гвардию, чтобы та стала преградой против такого нападения. Виглаф же останется на месте, значит, треть наших людей будут бездействовать.

— Если мы сумеем их победить, — сказал Альфред, — те, кто уцелеет, отступят в форт, и мы сможем его осадить. Там ведь у них нет воды, верно?

— Нет, — подтвердил Осрик.

— Итак, датчане окажутся взаперти, — объявил Альфред, как будто проблема была изящно решена и битва все равно что выиграна. Король повернулся к епископу Алевольду: — А теперь, пожалуйста, молитву.

Алевольд молился, дождь продолжался, датчане по-прежнему над нами насмехались, и я знал, что ужасный момент — столкновение двух клинов — приближается. Я прикоснулся к молоту Тора, потом к эфесу Вздоха Змея, потому что уже почувствовал дыхание смерти.

«Господи, помоги мне, — подумал я, прикасаясь к амулету снова, — помоги нам всем, потому что шансов на победу у нас очень мало».

Глава тринадцатая

Датчане грохотали оружием о щиты, а мы молились. Алевольд долго разглагольствовал, обращаясь к Богу, в основном умоляя Его послать нам на помощь ангелов с огненными мечами. Такие ангелы были бы сейчас очень кстати, но ни один из них так и не появился. Пора было приниматься за дело.

Мы приготовились к битве. Я снял свои щит и шлем со спины лошади, которую держала под уздцы Исеулт, но сперва отрезал у своей подруги густую прядь черных волос.