Бледный всадник
Шрифт:
— То есть все сводится к жадности, мести и эгоизму? — поинтересовался Альфред.
— Если бы у тебя была армия ангелов, мой господин, — ответил Пирлиг, — речи о Боге и Блаженном Августине, без сомнения, разожгли бы их пыл, но тебе придется сражаться бок о бок с простыми людьми, а чтобы вдохновить смертных, нет ничего лучше трех вышеупомянутых мотивов.
Альфред нахмурился, услышав такой совет, но не стал спорить.
— Итак, я могу доверять племяннику? — спросил он меня.
— Я не знаю, можешь ли ты доверять ему, но не знаю также и того, может ли доверять
— Ну что же, Утред, ты, пожалуй, прав.
Альфред пожелал нам спокойной ночи и отправился в свою жесткую походную постель.
Огни в долине гасли.
— Почему ты не сказал Альфреду правду насчет Этельвольда? — спросил я Пирлига.
— Не хотел тебя подводить, — ответил он.
— Ты славный человек.
— Да уж, сам на себя удивляюсь.
Я отправился на поиски Исеулт, после чего мы с ней улеглись спать.
На следующий день все небо на севере потемнело от туч, в то время как над нашим войском и над холмами сияло солнце.
Армия восточных саксов — в ней было теперь почти три с половиной тысячи человек — сперва двигалась вверх по течению Вилига, а потом вдоль речушки поменьше, которую мы с Пирлигом обнаружили прошлым вечером.
Мы видели на холмах датских разведчиков и знали, что они пошлют гонцов к Гутруму.
Я повел пятьдесят человек на вершину одного из таких холмов — все мы были верхом, все вооружены, со щитами и в шлемах, готовые драться, — но датские разведчики отступили. Их была всего дюжина, и они съехали с холма задолго до того, как мы добрались до вершины, где порхало множество голубых бабочек. Я глядел на север, в зловещее темное небо, наблюдая за ястребом-перепелятником: птица летела вниз, сложив крылья и нацелив на добычу когти, и я вдруг увидел в ней олицетворение нашего врага.
Армия Гутрума двигалась на юг.
И тут мне внезапно стало страшно. Клин — ужасное место. Именно там воины зарабатывают себе доброе имя, которое дорогого стоит. Настоящий воин наверняка захочет заслужить подобную честь, да и мне сейчас волей-неволей придется встать в клин, где неистовствует смерть. Я был в клине у Синуита, знал смердящий запах смерти, испытал страх за свою жизнь, познал весь ужас неистовствующих топоров, мечей и копий. Так стоит ли удивляться, что мне сейчас было страшно. А время битвы неумолимо приближалось.
Я чувствовал это приближение, потому что на низинах к северу от холмов, по зеленой ровной земле, протянувшейся далеко к Сиппанхамму, двигалась армия. Великая Армия, как датчане ее называли, языческие воины Гутрума и Свейна, настоящая орда дикарей, явившихся из-за моря.
Они казались темным пятном на равнине. Датчане двигались по полям — один конный отряд за другим, и, поскольку их авангард только что выехал на солнечный свет, казалось, будто орда эта тянется из царства теней. Копья, шлемы, кольчуги отражали свет: мириады бликов преломленных лучей, и их становилось все больше. Почти все воины были верхом.
— Иисус, Мария и Иосиф! — воскликнул Леофрик.
Стеапа просто зарычал, увидев
А Осрик, шериф Вилтунскира, перекрестился и произнес:
— Кто-то должен доложить обо всем Альфреду.
— Я поеду, — вызвался отец Пирлиг.
— Скажи ему, что язычники перешли Афен, — велел Осрик. — Скажи, что они движутся к… — он помедлил, пытаясь определить, куда направляется орда,—.. что они идут к Этандуну.
— К Этандуну, — повторил название Леофрик.
— И напомни королю, что там есть крепость, выстроенная еще в старые времена, — добавил шериф.
Тут было его графство, его владения, Осрик прекрасно знал здешние холмы и поля. И сейчас голос его звучал мрачно. Без сомнения, он прикидывал, как быть, если датчане обнаружат старую крепость и займут ее.
— Господи, помоги нам, — проговорил шериф. — Они будут на холмах к завтрашнему утру. Передай это королю.
— Завтра утром, Этандун, — повторил Пирлиг, повернул коня и поскакал прочь.
— Где эти укрепления? — спросил я.
Осрик показал куда-то вдаль.
— Их можно увидеть отсюда.
На таком расстоянии древняя твердыня казалась всего лишь зеленой морщинкой на вершине дальнего холма. Подобные укрепления с массивными земляными стенами стояли по всему Уэссексу, а это было возведено наверху крутого мелового откоса, сбегавшего к низине.
— Некоторые из этих ублюдков уже сегодня вечером туда поднимутся, — сказал Осрик, — но большинство не доберется до места до завтрашнего утра. Давайте надеяться, что они не обратят внимания на укрепления.
Все мы думали, что Альфред найдет подходящее место, где Гутрум сможет его атаковать: склон, удобный для обороны, ведь пересеченная местность на руку нашей, меньшей по численности армии. Однако вид этого далекого форта напомнил, что и Гутрум способен прибегнуть к точно такой же тактике. Он вполне может подыскать место, где нам трудно будет его атаковать, и тогда выбор у Альфреда, прямо скажем, будет не ахти какой.
И атаковать, и отступить в этом случае — одинаково плохо. Через день или два у нас закончатся запасы провизии, а если мы попытаемся отойти к югу, через холмы, Гутрум пустит за нами вдогонку орду всадников. И даже если армия Уэссекса уцелеет, это все равно будет армия побежденных. Ясно, что, если бы Альфред сначала собрал фирд, а потом увел его от врага, люди сочли бы это поражением и начали потихоньку ускользать прочь, чтобы защитить свои дома. Так что нам, так или иначе, придется сражаться, иного выхода нет.
Вечером мы разбили лагерь к северу от тех лесов, где я нашел Этельвольда. Теперь он вместе с Альфредом и его военачальниками направлялся к вершине, чтобы понаблюдать за датской армией, приближающейся к холмам.
Король долго глядел на датчан.
— Насколько они далеко? — спросил он.
— Отсюда? — отозвался Осрик. — Четыре мили. От твоей армии? Шесть.
— Значит, завтра, — сказал Альфред, перекрестившись.
На севере облака все росли, сгущая сумерки, но косой солнечный свет отражался от копий и топоров возле старинной крепости. Похоже, Гутрум все-таки обратил внимание на это место.