Ближе к телу
Шрифт:
— Вы знаете, нет. В последние пару недель Костенька… Он стал спокойнее, как-то раскованнее и добрее. Я не знаю, важно ли это…
— Расскажите подробнее, пожалуйста. Что, раньше у него был плохой характер?
— Ну, Костенька, когда устроился на работу, стал нервным. Раньше он никогда не скрывал ничего от меня. Он вообще был очень открытым ребенком. Но потом стал скрытничать, ничего не говорил. Он просто отмахивался от меня, говорил, что у него совершенно нет проблем. А недели две назад он стал гораздо спокойнее, даже раскованнее.
— А с чем это связано, вы не знаете?
— Я много думала об этом. Он примерно в то время познакомился с какой-то девушкой. Кажется, ее звали Лена. Но я ее даже не видела ни разу. Они общались по телефону, Костенька приходил домой очень поздно, а порой и не являлся ночами.
— Вот как… — задумчиво пробормотала я. — А все же подумайте, Александра Михайловна, может быть, у Кости были недоброжелатели?
— Ну я не знаю… Только со школы они враждовали с одноклассником. Геной его звали. Понятия не имею, что они там не поделили, но постоянно дрались. Я сколько раз разговаривала с его матерью!
Что ж, это уже что-то. Появился бывший одноклассник. Интересно, что они не поделили? Какие вообще проблемы могут возникнуть в школе? Соперничество из-за оценок? Амурные дела?
— Ну, школьные дела — это одно…
— Понимаете, Костя до сих пор боялся его. Они друг друга ужасно не любили. И повзрослев, не улучшили отношений. Даже, пожалуй, стали сильнее враждовать.
— Его адрес вы знаете? — приготовив блокнот и ручку, спросила я. Александра Михайловна продиктовала мне адрес.
— Фамилия?
— Хребтов Геннадий… Как отчество, не знаю.
— Простите, а отец Кости… Может быть, он знает больше вас? Ведь молодые люди обычно больше доверяют папам, чем мамам, — предположила я.
— Мой муж давно умер, — заметила женщина грустно.
— У Кости были друзья?
— Я не знаю. К нам часто звонили и молодые люди, и девушки. Но я никогда не расспрашивала сына об этом. Он не любил, когда лезут в его жизнь.
— У Кости были братья или сестры? — спросила я. Нередко бывает, что сестра, например, гораздо лучше знает брата, чем мать. Живой пример тому — мы с Полиной. Мы знаем друг друга гораздо больше, чем Ираида Сергеевна — нас обеих. Причем не только и не столько достоинства, особенно известны недостатки. Но и теперь Александра Михайловна покачала головой, добавив:
— Костя… был… моим единственным сыном.
— Где Костя работал?
— Да в больнице санитаром. Он же у меня медицинское училище закончил, готовился в институт поступать. И еще он подрабатывал ночами в каком-то клубе, что ли. Я говорила ему, чтоб не перетруждался. Зачем над собой издеваться? — всхлипнула женщина. — Но он же упрямый! Вот и надрывался на двух работах.
— А кем он работал в этом клубе и где именно? — насторожилась я. Может быть, и ничего важного не было в этих сведениях — тем не менее, на всякий случай следует знать. К несчастью, бедная Александра Михайловна понятия не имела, чем занимался ее сын в ночном клубе. Тем не менее…
Я простилась с женщиной, оставив ее наедине с горем. Конечно же, нет ничего хуже, чем потерять детей. В любом возрасте. Я слишком хорошо это понимала, особенно теперь, когда мои Артур и Лизонька неизвестно где. Господи, мне снова стало очень страшно. Бездумно шагая по улице, я решила все же поехать к Полине и поделиться с ней полученной информацией. Но сначала надо побывать дома — вдруг сестра ошибается, и детей похитили ради выкупа, тогда меня может ждать письмо. И я отправилась домой.
Вдруг из подворотни моего дома раздался мужской голос:
— Лелька!
Обернувшись, я увидела долговязую фигуру Дрюни Мурашова. Он бросился ко мне со всех ног.
С Дрюней мы друзья детства. Мурашов — человек очень талантливый, он поет, играет на гитаре и может спародировать кого угодно. Единственный Дрюнин недостаток — он терпеть не может работать. Но хочет иметь деньги — без особого труда. Что и заставляет Мурашова ввязываться в сомнительные предприятия. Как-то он продал обычный гипс с оригинальной рекламой — порошок для домашнего протезирования зубов. Правда, потом его побили за такой обман — тем не менее, Дрюню это ничему не научило.
А еще, когда у Мурашова нет денег, он с завидной регулярностью продает собственной матери обручальное кольцо и через некоторое время забирает его обратно. Я даже испугалась — вдруг Дрюня решил попросить у меня денег в долг, а их совершенно нет. Но Мурашов подозрительно широко улыбался. Он приобнял меня и воскликнул:
— Лелик, у меня выгорело одно дельце. Пошли обмоем.
Я посмотрела в горящие глаза приятеля и — не смогла ему отказать. В конце концов, полчаса ничего не изменят. А Дрюня, в случае чего, сможет мне помочь. Он не раз помогал нам с Полиной в расследованиях, порой чисто случайно.
Мы зашли в магазин, запаслись продуктами, при этом я намекнула Дрюне, что есть у меня дома решительно нечего, и он должен позаботиться о еде. Мурашов кокетничать не стал.
Придя домой, я увидела на кровати игрушки Лизоньки. И разревелась. Вот до этого одноногого мишки у меня никак не доходят руки — починить времени не хватает. А Лизонька так просила: «Мамочка, вылечи мишку. Он хороший». Я же отмахивалась: «Дочка, потом, у мамы нет времени». Может быть, это наказание свыше — слишком мало внимания я уделяла своим детям… При этой мысли слезы полились еще сильнее.
— Лелька, да ты что? Что случилось-то? — Дрюня испуганно бросился ко мне и обнял. Я безудержно лила слезы, уткнувшись в его колючий свитер. И бормотала:
— Дрюнечка, все так плохо. Сначала этот мертвый… потом дети…
Мурашов отстранил меня и встряхнул так, что голова мотнулась из стороны в сторону. Он выглядел испуганным не на шутку.
— Скажи нормально, я ничего не понимаю.
— У меня похитили детей, Артура и Лизоньку, — разревелась я. — Вот.
— Лель, так надо выпить за успешное возвращение детей к мамочке. И мы придумаем, что делать. Если что, можешь рассчитывать на меня.