Ближнего твоего
Шрифт:
Но тут в разговор вмешался Сид. Вдруг отбросив шутовскую маску, он даже в голосе, кажется, переменился:
– Олег, я не стану тебя убеждать. Ты сам все прекрасно знаешь. Только скажи: тебе дей-стви-тель-но на-до ехать?
Саня никогда не мог постичь метод Сида. Почему то, что он, Саня, вынужден хитро выведывать, Сиду люди охотно выкладывают сами? Почему то, что сделать Саня вынуждает людей с огромным трудом, употребляя всю свою силу и изворотливость, для Сида делают просто так? Почему на его, Санино, красноречие Кошерский не клюнул, а после простой, как топор, фразы Сида пробормотал: "Да, ты прав",- и понуро побрел звонить Юльке. В любом случае, спасибо ему за поддержку.
– Чего вы с ним
– спросил Сид, как только Олег вышел и вышибала закрыл за ним на засов дверь с вечной, ничем не обусловленной надписью: "Мест нет". Не участвуя в споре и даже не слишком к нему прислушиваясь, он разглядывал все это время лица собеседников.
– Длину окружности на диаметр, - отшутился Саня.
– Получается пи.
– Ха! Не просто пи, а полный пи...
Олег вернулся быстро, расстроенный результатом разговора, но довольный, что он уже позади.
– Ну что, пошли к твоему богослову?
– Погоди, допьем. Так ты говоришь, все религии едины, постарался вернуться Фришберг к прежней теме.
– А я тебе говорю... Вот, взять хотя бы... В Библии всюду: Бог один, Бог един, первая же заповедь... А в Ведах? Бог... Боги... Брахма, Шива, Чандра, Индра...
"А он изрядно нализался", - подумал Кошерский. Себя он со стороны не видел.
– Заповедь: "Не поклоняйся другим богам подле меня". Подле! Это не значит, что их нет. Скорее - наоборот. А Гита, кстати, тоже о том, что - не поклоняйся.
– Не выдергивай из контекста: "Не поклоняйся другим богам подле меня, потому что они все - мертвые боги".
– Я не специалист по ивриту, не знаю, есть ли там деление на глаголы и, следовательно, причастия совершенного и несовершенного вида, но ты уверен, что в первоисточнике было "мертвые", а не "мрущие", то бишь - "смертные"?
– Мы, Олег Михалыч, в отличие от Вас, филфаков не кончали, нам бы аппарат с мешалкой рассчитать, а совершенный жид, несовершенный жид... тьфу, то есть, вид... Понимаешь, я не вижу принципиальной разницы между Кришной и Зевсом. Если Бог - не единственный, а верховный, то это называется язычеством. Если у него есть руки - две или четыре, или восемь, есть голова - одна или четыре и все прочее, то я вижу за этим портретом фантазию автора, не слишком богатую. Если Бог провозглашает, что представитель каждой касты должен заниматься своим делом и не роптать перед начальством, то, хоть я и не марксист, я не могу не думать о классовой подоплеке...
– Моисей тут постарался куда больше Кришны...
– Да я же не отстаиваю Библию! И не топлю Веды! Я за ком-мен-та-рий. За Прапхупаду, за Рамбама, за Владимира Соловьева.
– Подожди-подожди, - замахал руками Сид.
– Я не успеваю выпить! Это же сразу три тоста: За Прапхупаду - раз, за этого твоего Рембо - два... Я вообще не понимаю, о чем спор. Совершенно ясное ведь дело, что всех придумал Жорж...
– Ой, ребята, я же должен ему позвонить! Хорошо, что ты напомнил. Я сейчас, - и Саня неуверенной поступью направился к выходу. А Сид продолжал:
– Он так всегда и говорит: "Я вас всех придумал. На самом деле, кроме меня, ничего не существует. И меня не существует. Себя я тоже придумал. На самом деле я - мыслящая точка". И он прав!
– Но почему тогда он, а не я?
– Правильно! Именно так... думают примитивные умы. И он, и ты - ведь точка-то одна. Но она, скажем так, шизует. Устраивает себе комнату смеха, королевство кривых зеркал. Все зеркала разные, и в каждой Первичный Жорж отражается по-своему, каждое поэтому считает себя центральным Жоржем. Но и все остальные зеркала, отражения и отражения отражений в нем тоже преломляются по-своему. Поэтому каждый видит свой мир. Многие зеркала пообтесались друг к другу, как кубики, в одно целое. Вот тебе и Брахман. Остальные... Вот взглянул Первичный Жорж в него - оно заискрилось, вообразило себе время, пространство, отразило все вокруг, отразилось во всем вокруг... Отвернулся Жорж - смерть. Взглянет еще - вот тебе и новая жизнь, но если взглянет с другой точки, то и отразится иначе, значит - другое перерождение. Может - взглянет, может - нет. Так что новая жизнь не так уж и гарантирована. Но у каждого малого Жоржа, пока он там в себе отражается, есть способность менять свою форму. Вот, как ты прожил, так и изменилась оптическая проводимость, коэффициент преломления...
– Зачет по оптике давно сдавал?
– Вчера. А что?
– Чувствуется... Ничего-ничего. Продолжай. Очень интересно.
– Превратиться из отражения в Первичного Жоржа ты, как не крути, не можешь. Что можешь, так это стать из кривого зеркала - прямым и хоть не преломлять окружающее, а воспринимать его таким, как есть. Если правда про ад и рай, то, значит, чем преломленней - тем хуже, а прямой мир - это кайф из кайфов. Но тут Жорж мне ничего не обещал, и, видимо, прав Фришберг, что про награду и наказание в следующих жизнях - это воспитательные сказки для младшего обслуживающего персонала. Пусть будет достаточной наградой и то, что ты приближаешься к истине, к истинному пониманию вещей. Может быть, в прямых зеркалах Жорж отражается постоянно, тогда это и есть долгожданная жизнь вечная, независимая от прихоти: взглянет - не взглянет...
– А теперь, если заменить "Жорж" на "Кришна", то получится именно то, во что ты веришь?
– Да, пожалуй, - усмехнулся Сид.
– Что-то Сани долго нет.
– А он уже здесь, - подошел Фришберг, и Кошерский в очередной раз подумал про "вспомни о дураке".
– Значит, я очень извиняюсь и сваливаю. Приятелю своему я позвонил, он ждет вас через час. Сид, ты проводишь Олега к Коляну Ржевскому?
– К кому?!
– Сид не смог скрыть удивления. Вот так богослов! Но он быстро взял себя в руки и ответил просто: Конечно, провожу, о чем разговор. Кошерский, не сомневаюсь, что тебе будет интересно. Он, правда, несколько странный, этот Колян...
– Ну, знаешь! Как там у любимого Олегом фольклорного героя? "Истинно, истинно говорю тебе, жираф в среде верблюдов слывет уродом, но уродливы верблюды, а жираф - красив". Точность цитаты не гарантирую. Кажется, Евангелие от Иакова, но и в этом не ручаюсь.
– Действительно оно. Но, ох, не доверяю я этим неканоническим писаниям: "Завещание Аарона", "Страдания Иеремии", "Евангелие от Иакова"...
– Эх, Олежек, я и каноническим-то не доверяю. Хотя тут, действительно, много путаного. Взять хотя бы ту "блудницу именем Эсфирь", которая "вопрошала его: "Равви, дозволительно ли иметь детей?" И ответ его какой-то не по теме, и у блудниц, по-моему, проблемы обратные...
– и Фришберг прощально кивнул. Уже в спину ему послал Олег свою запоздалую фразу:
– Ну, это-то несложно объяснить...
Глава 10
Девочка красивая
Лежит в кустах нагой.
Другой бы изнасиловал,
А я лишь пну ногой.
О.Григорьев
– Ну, это-то несложно объяснить, - пожал плечами Шимон, выслушав рассказ Якова об очередных знамениях, чудесах, якобы совершающихся с его братцем.
– Голубь к нему подлетел в надежде получить какую-нибудь еду. Он же не знал, с кем имеет дело. А голуби тут вообще наглые. Собака зарычала тоже не от содержания его слов, а потому что он, когда говорит, постоянно размахивает руками. Тут не только собака испугается. Ну, а что этот склеротик Мойша оговорился и вместо "Йошуа Назир" сказал ему "Йошуа Навин", так даже не считая того, что он выжил из ума уже тогда, когда мы с тобой еще не родились, но это же так естественно - оговориться и вместо незнакомого имени произнести привычное, да к тому же созвучное.