Ближний берег Нила, или Воспитание чувств
Шрифт:
Могла бы с тем же успехом быть шведкой, эстонкой, белорусской, удмурткой…
Она смотрела ему в переносицу. Пристально, не улыбаясь.
— Счастлив познакомиться с вами, мадам Дерьян, — опомнился он.
— Мадемуазель. Зовите меня Сесиль.
— Зовите меня Нил.
— Ви свободен, Ниль? Нам следует заниматься.
— Да, идемте. Поищем свободную аудиторию.
— Ми идем в ваш пхофбюхо. Там есть комната с хояль. Мне говохиль, ви будет мне игхать.
— Не знаю, кто вам это говохиль, мадемуазель, но игхать я смогу только одной рукой, — беззастенчиво врал он. — Вторую я недавно сломал и только третий день хожу без повязки.
Сесиль свела брови к переносице.
— О, сломаль! Но как?
— Под машину попал.
— Horreur! [19] — воскликнула Сесиль. — Тоже мамин собак потехяль хуку под машин! Ми все так пла-каль!
Нил хотел сказать что-нибудь язвительное, но, увидев в ее глазах слезы, смолчал. Так молча и дошли по комнаты с «хоялем», и Нил покорно сел за инструмент. Сесиль разложила на крышке листочки, расправила плечи, несколько раз глубоко вздохнула и начала петь.
19
Ужас! (фр.)
С первых же нот, взятых Сесиль, Нил понял: беда! И дело было отнюдь не в отсутствии голоса и слуха, как о том твердили кафедральные мегеры. И то, и другое у Сесиль безусловно имелось. Средненькое и даже миленькое, как у сотен тысяч девчонок — любительниц попеть под гитару у костра или за дружеским столом.
И не было бы ничего катастрофического в том, если бы не одна роковая подробность: с упорством, достойным, как говорится, лучшего применения, она подражала оперной манере пения, не обладая для этого ни данными, ни школой, ни развитым вкусом. Ее высокий голосок — слабенькое лирическое сопрано с намеком на колоратуру — дрожал и срывался. Утопая в старательных и неискусных руладах и трелях, она безнадежно сбивалась с ритма, и даже при правильном попадании в ноты создавалось полное ощущение глубокой лажи, многократно усиленное специфическим репертуаром.
То ли кто-то зло подшутил над бедняжкой Сесиль, то ли в ближайшем русском кабаре, куда она приходила изучать культуру далекой загадочной страны, подвизались на редкость странные личности, только вместо традиционной «Калинки-малинки» или «Две гитары, зазвенев…» сквозь толщу вокальных заморочек и густейший акцент отчетливо прорывались «А мать свою зарезал, отца я погубил» и «Кокаина серебряной пылью все дорожки мои замело». Даже невинная «Мы на лодочке катались» в версии Сесиль, определенно копирующей неведомых фольклористов, приобрела своеобразный припев: «Ти сука-билять, впаху ковихять, вписту ковихять, сосенка!» Более современный репертуар был представлен шедеврами типа «А я си-дю, глядю на плинтуаре» и «Муженек мой — ба-беночка видная». В сочетании с манерой исполнения это создавало эффект потрясающий…
Глядя на ее сосредоточенное, покрасневшее от усердия лицо, Нил понял, что приколом здесь и не пахнет. Похоже, мадемуазель всерьез убеждена, что народ наш других песен не поет. Нилу предстояла не только музыкальная, но и большая дипломатическая работа. Его охватила лютая злоба на кафедральных стерв, столь коварно его подставивших. Сами-то небось постеснялись сказать в лицо иностранке, чего стоит ее программа. Или побоялись?
— Ну, попляшете вы у меня! — страстно прошептал он.
— Ви что сказаль? — встрепенулась Сесиль.
— Я предлагаю выпить по чашечке кофе, а потом — revenons a nos moutons [20] .
— Oh, tu parle Francais? [21] — обрадовалась она, моментально перескочив на «ты».
— C'est ma langue oublije, — ответил он, встал из-за нераскрытого рояля и галантно протянул ей руку. — Allons done [22] .
Когда она надевала в гардеробе свое пальто — из плотной и блестящей серой ткани, с капюшоном на белой подкладке, — он едва чувств не лишился. Именно в этом пальто она стояла, фотографируя Никольский собор, и именно ее он принял тогда за Линду. Ирония судьбы, или «с бонсуаром»!
20
Вернемся к нашим баранам (фр.).
21
О, ты говорить по-французски? (фр.)
22
Этот язык мной забыт. Пойдем (фр.).
Придя домой, он завалился спать и продрых до позднего вечера. Встал с тяжелой головой, поплелся на кухню ставить чайник. У Гоши играл магнитофон, слышались веселые голоса. «Заглянуть, что ли? — лениво подумал Нил. — Расскажу про сегодняшнее интересное знакомство».
Но не рассказал, потому что в Гошиной гостиной его ждало еще одно знакомство, и тоже небезынтересное. За столом вокруг начищенного и отремонтированного самовара собрались все нынешние обитатели квартиры плюс мистер Мараховски и незнакомая Нилу девица чрезвычайно своеобразной наружности: рост не меньше двух метров, перебитый нос, фигура культуриста, черная кожаная безрукавка, на мощной руке выше локтя — трехцветная татуировка китайского дракона, дикая рыжая копна на голове. Первой появление Нила заметила именно она:
— Ты Нил?! Он остолбенел от такого вступления, но лишь на долю секунды.
— Я-то Нил, а вот ты у нас кто будешь, такая прыткая?
— Джейн Доу.
— Классная кликуха, в самый раз для протоколов.
Девица оглушительно расхохоталась, вслед за ней — Эд. Остальные растерянно переглядывались.
— Джейн Доу — это на жаргоне американских полицейских неустановленное лицо женского пола, — пояснил Нил. — Детективы буржуйские читать надо!
— Я не кликуха! — громко заявила атлетка. — Я Джейн Доу из «Вашингтон пост». Нил, кто, по-твоему, сменит Брежнева на посту верховного правителя России?
— Такого поста нет, — моментально насторожившись, ответил он. — И вообще, я согласия на интервью не давал.
— Это не интервью. Это социологический опрос. Пока получается Андропов — тридцать один процент, Кириленко — семнадцать, Устинов — тринадцать, Гришин — восемь, Романов — три.
— У них бы и спросила. А я не знаю.
— А как ты относишься к советской военной агрессии в Афганистане? К высылке академика Сахарова в Горький?
— А как ты относишься к тому, что тебя сейчас с лестницы спустят? Тоже мне Джейн Доу! Ребята, кто привел эту швабру кагэбэшную? Вам что, приключений на свою задницу надо?
— Баренцев, успокойся, — сказал Назаров. — Джейн привел Эд. Она действительно московская корреспондентка «Вашингтон пост». И моя невеста.
Нил вытаращил глаза.
— Когда успели?
— Пока ты спал.
— После того интервью, которое мне дал Макс, другого выхода у нас не оставалось, — заметила Джейн Доу и с рычанием потянулась.
— Завтра подаем документы, — добавил Назаров.
— У меня есть незамужняя подруга из «Франкфурте Альгемайне». Свое интервью ты можешь дать ей. Не упускай момент, Нил, — почесываясь, сказала Джейн.