Близнецы Фаренгейт
Шрифт:
— О, это не важно, — сказала она.
Пожалуй, в комнате все же было теплее, чем следует. Джи стянула с себя кардиган, бросила его на кушетку. Кожа ее рук оказалась прямо-таки замечательной. Кожу эту покрывал легчайший загар, и в свете лампы Манни различил в самом верху предплечий тончайшие золотистые волоски. И запястья тонкие, изысканные. Именно это слово пришло ему в голову — изысканные. Нельзя сказать, что оно приходило ему в голову часто.
— ЭК это Божественный Дух, ток жизни, который пронизывает все живое, — сказала она, тоном совсем не мелодраматичным, скорее таким, каким рассказывала бы о случайно обнаруженном отличном ресторанчике. — Эканкар подключает душу человека к Свету и Звуку, двум аспектам Святого, или Божественного Духа. Наши души вечны и проходят духовный путь перевоплощений, который позволяет открыть наши истинные «я».
— Пока все понятно, — сказал он, оглядывая комнату.
— Свет Бога, — продолжала Джи, — являет себя во многих обличиях. Иногда он принимает обличие звука. Иногда — вспышки белого или голубоватого света.
— Хм… Это, наверное, в бриллианте.
Джи рассмеялась — живым, бронхиальным смехом. Уж не обкурилась ли она чего, подумал Манни.
— Это и естьбриллиант, — сказала она. — Благодаря учению ЭК, люди узнают о своих прошлых жизнях и проникаются пониманием своей Кармы. На самом деле, никакого греха не существует, однако мы можем ошибаться, а ошибки удерживают нас, не давая подняться на следующий уровень. Духовное Око помогает нашим душам в странствиях, учит нас понимать сновидения. Вам что-нибудь снится, Манни?
— Э… Да. Бывает.
— Что вам приснилось в последний раз? Вы можете вспомнить?
— Э… — он покраснел. — Нет, не могу.
— Сновидения могут быть своего рода астральными проекциями, — продолжала Джи, зарываясь пальцами в волосы. — Мы покидаем наши тела, посещаем всякие места, встречаемся с разными духовными существами. И эти существа помогают нам вырваться из круга ошибок, реализоваться. Сны это странствия в поисках открытий. А также окна.
Манни повернул к ней помрачневшее лицо:
— Послушайте, я… я думаю, все это… Для меня оно ничего не значит.
— Шесть месяцев назад это и для меня ничего не значило. Я была очень похожа на вас.
Манни фыркнул. Существо в меньшей мере похожее на него и вообразить-то было невозможно. Она сидела так близко, что он чуял душок ее женского естества. Сквозь футболку проступал шитый узор лифчика, держащего полные груди. Запястья у нее были шириной всего в две третьих его. Шея гладкая, нежная. Манни хотелось лежать в ее объятиях, между ног. Хотелось разбить об голову Джи коробочку от ее драгоценного, дурацкого «ХУ». Если бы Бог существовал, Он наверняка велел бы мыши перегрызть шнур питания музыкального центра, просто чтобы заставить этих американских зануд заткнуться к чертовой матери.
— Это ведь американская религия, верно? — спросил, тяжко вздохнув, Манни.
— Духовным домом Эканкара является Храм Эк, находящийся в Шангассене, штат Миннесота.
— Ну да, мог бы и догадаться.
Манни вспомнил своего интернетовского приятеля, Вареца, тоже находившегося в штате Миннесота. Интересно, далеко ли от Дулута до Шан — как его там? — подумал он. Может, Варец, знает кого-нибудь из «эков», живущих с ним по соседству. А может, они там и вовсе кишмя кишат, голосят свое «ху» — в супермаркетах, стоя в очереди у кассы, или в закусочных, поедая рыбу с жаренной картошкой, на автобусных остановках, повсюду. Хотя, автобусов в Миннесоте может и не быть. Как и рыбы с жаренной картошкой.
— Все дело в духовном раскрытии, — говорила Джи. — Раскрываясь духовно, вы научаетесь выражать любовь к Богу через дела, совершаемые для блага других.
— Так ведь, я здесь как раз для этого, — напомнил ей Манни. — А ЭК мне как-то не интересен.
— Извините, — она потупилась. — Я не хотела вас доставать. ЭК не таков. Он предназначен для людей, которые готовы принять его.
— Ну, а я готов… — Он хотел было отпустить остроту насчет мыши, но тут — нате вам, на хер, — мышь собственной персоной появилась из-за стопки книг и уселась у всех на виду, ровно посередке комнаты. Манни и Джи замерли.
Мышь это, похоже, устроило. Такой спокойной животины Манни в жизни своей не видел. Крохотные глазки ее обозрели сначала мужчину, потом женщину. Она даже дышала ровно. В остальном же — самая обычная, ничем не примечательная мышка с серой шерсткой, розовыми лапками и хвостом. Дюймов пяти в длину, вместе с хвостом. Сидящая рядом с ним Джи бурно дышала. И груди ее подрагивали от ударов сердца.
Медленно, не спуская с грызуньи глаз, Манни опустился на пол. И пополз на коленях по ковру, держа в поднятой руке перевернутую вверх дном пластиковую банку. Мышь глянула на него и отвернулась, видимо, он ей был не интересен. А может, рехнувшаяся мудачка просто окосела от какого-нибудь зловредного травяного чая, которого налопалась по ошибке.
Быстрым, плавным движением Манни опустил банку. Мышь оказалась под ней, только кончик хвоста остался снаружи.
— Крышку, крышку давайте, — сказал Манни. Джи отдала ему крышку. Стараясь не приподнимать банку больше, чем то было абсолютно необходимо, Манни начал подсовывать под нее крышку. Мышь съежилась у противоположной стенки, потом запрыгнула на крышку, позволив Манни просунуть ее на последние несколько дюймов. И защелкнуть на банке. Все, миссия завершена. Мышатину под соусом карри заказывали?
— И что мне с ней теперь делать? — спросил он у Джи. Голос Манни чуть подрагивал от волнения — все-таки здорово у него получилось. Рука тоже норовила подрожать, однако Манни не давал ей воли.
— Я думаю, в окно выбросить, — ответила Джи.
— В окно? — она его разочаровала. Так ведь заботилось о благополучии зверушки. У Манни уже сложилось впечатление, что Джи — воплощение доброты.
— Конечно, — сказала она. — Я же всего на втором этаже живу. А на заднем дворе трава. Мыши устроены иначе, чем люди — они легкие и кости у них другие. Их можно бросать хоть с крыши небоскреба и, если внизу есть трава, ничего с ними не будет. А падение со второго этажа для мыши и вовсе пустяк.
Руки Джи были скрещены на груди — жест самозащиты. Манни попытался понять, старается ли она скрыть тот факт, что ей черт знает сколько еще известно всего об аэродинамических свойствах мышей, или просто боится, что мышь выскочит из пластмассовой тюрьмы и разорвет на ней всю одежду.
— Ладно, — сказал он. — Где окно?
Джи провела его в спальню, точь-в-точь такую же, как его — те же размеры, планировка, все то же. По полу валялись груды одежды, сумочек, пакетов из супермаркетов, гребенок, книг. Он ступал с осторожностью, боясь наступить на что-нибудь хрупкое, — да и вообще немного стесняясь того, что оказался здесь.