Близнецы на вкус и ощупь
Шрифт:
— А ты думаешь, я хотел бы такого конца? Способен был сделать это специально? — голос Фреда сам собой взлетел до высоких нот.
— Не знаю, чего ты там хотел, но я не могу… Это выше моих сил.
«Но… разве я что-то сделал не так?» — задался вопросом Фред, окидывая убитого болью брата потухшим взглядом двух изумрудов. Но самокопание не было ему свойственно, и фокус в мыслях быстро сместился на другой не менее важный вопрос, гораздо более в духе парня: «Можно ли было этого избежать?» Слепое пятно так и осталось слепым. Удар там, где две пары глаз в кабинете зельеварения сконцентрировались
— А ведь они где-то так и торчат на периферии пятнадцати метров, — задумчиво сказал Фред, имея в виду Лайзу с Холлой. — Давай расторгнем встречу, никому из нас она уже радости не принесет.
Парни поднялись. Известковая пыль на складках ещё недавно идеально сидящих пиджаков и брюк дополняла упадничество двух разбитых физиономий. Волчьи глаза из-под рыжих всклокоченных челок уныло вперились в пол, недавно протёртый коленями Лайзы. Фред отряхнул рукава и брюки, заправил потерявшую вид в борьбе рубашку. Его длинные пальцы проскользили привычным жестом от лба к затылку, приглаживая волосы. Джордж же мгновенно шагнул к двери.
— Я пойду за Холлой, — сказал он твёрдо. — Не приближайся к ней больше, а то мне придётся вышибить тебе мозги, и на этот раз я воспользуюсь не руками.
«Ты ничего не забыл, эгоист?» — тихое эхо подавленной разумности Джорджа неуютно зачесало в черепной коробке. — «Ей все еще нужен он, а не ты».
«Заткнись», — приказал центр принятия решений, руководивший деятельностью с тех пор, как жизнь превратилась в калейдоскоп из чужих тел под собственным пальцами.
— Вулнера санентур, — Фред взмахнул палочкой, заставляя раны на лице младшего затягиваться. Сказать в ответ, кроме заклинания, ему было нечего. Братья друг за другом вышли вон из этой злосчастной Стеллажной, испытавшей за этот день больше драмы, чем с момента собственной закладки.
Фред оглядел томно подернутый сумраком зал и обнаружил Лайзу за их столом. Она лежала, уронив лоб на скатерть, а рядом обеспокоенный французский лепреконогоблин, наклонившись к шапке волос, пытался выдавить из нее хоть какие-нибудь внятные слова.
Свинец заполнял все органы Уизли, не делая их при этом мёртвыми: ощутимо резала, словно мачете — джунгли, каждая мысль о любовнице, которая оказалась настоящей трагедией для их нерушимой дружбы с братом. Разумеется, Фред и пальцем бы её не тронул, если бы знал, что есть хотя бы однопроцентная вероятность, что Холла нужна Джорджу. Даже если бы он просто хотел провести с ней время один раз. Неважно.
Всё ещё глядя поверх голов студентов, сидящих в зале за своими круглыми грибками-столиками, парень вспомнил, как его пальцы скользили от плеча и вниз, вдоль позвонков, по нежной коже спины Холлы. А глаза действительно не просто развратные, а глубокие, словно не могли насмотреться, фиксировались через каждое помещение, где они находились одновременно. И чем же отличалась она от прочих влюблённых? Фред не знал. Но чем-то отличалась.
Всего на секунду щемящая тоска о том, что он больше никогда не будет с ней, прокатилась по окаменелому телу, тут же сметясь невероятным стыдом и чувством
Но любовь к брату, горечь от ссоры и размытых перспектив их дальнейшего общения были сильнее. Сильнее всего на свете, никогда еще с близнецами не случалось кризиса такого масштаба за все почти восемнадцать лет. Частичка братской души кричала внутри какого-то участка мозга Фреда, словно электродами была присоединена к Джорджу, скрывшемуся за дверью туалета.
Шепотки, смех и лязг приборов, раздававшиеся отовсюду, были саундтреком благополучия свиданий прочих однокашников. Глаза ещё раз более вдумчиво осмотрели роящийся муравейник, и по душе Фреда впервые за многие годы царапнуло чувство инородности самого себя к разверзнутому перед ним миру. Он направился в сторону гоблина и быстро оказался у стола.
— Мы расторгаем вечер. Лайза, возвращайся в Хогвартс.
— Будь ты проклят, Уизли! — девушка подняла заплаканные глаза, утопшие в размазанных кругах туши. Она встала и, опираясь на плечо гоблина, промямлила менее ретиво: — Мсье, мне сначала нужно умыться.
Нелепая пара поплелась к женскому туалету.
— Вам тоже нужно покинуть ресторан, — проскрипел магический работник Фреду через плечо, напоследок щелкая кривыми пальцами, что означало расторжение дейтинг-контракта.
Фред застегнул пиджак и не оборачиваясь прошел сквозь зал широкими шагами. Он вышел через главную дверь на террасу, мгновенно конвульсивно вдохнув свежего воздуха.
Какое-никакое, а спасение.
Безмолвие улицы, такое контрастное моменту начала дейтинга, можно было резать ножом: под небом не осталось ни души, и лишь некоторые окна вросших землю зданий из белого и красного кирпича все еще смотрели наружу жёлтыми огоньками. Деревня, не избалованная изобилием городских развлечений, готовилась ко сну.
В конце аллеи в белом свете фонарей парень успел заметить, как Джордж и Холла садились в одну из ожидающих карет. Как только закрылась дверца, словно кто-то отрезал нить тепла, связывающую Фреда с этими людьми, и тело тут же поёжилось.
— Не очень вечерок? — раздалось откуда-то снизу. На лесенке в красном платье до колена сидела Пэнси, тоже явно расторгнувшая заклятие. Её кудри растащил на составляющие сквозняк, туфли грустной горкой лежали подле, пока уставшие пальцы ног, плотно прижатые друг к другу телесного цвета колготками, свисали с края одной из нижних ступеней. Фред присел рядом.
— Полное дерьмо.
— Чего домой не едешь?
Гриффиндорец не ответил, лишь проводил взглядом покидающую улицу карету.
— У тебя есть сигареты? — спросил он.
— Ты думаешь, что раз я со Слизерина, то у меня обязательно есть сигареты? — подняла саркастично бровь Пэнси. — Шучу, конечно есть, — она открыла клатч и пошебуршала в нем пальцами с алым маникюром.
— Тсс, — оглянулся назад на все еще пока закрытую дверь Фред, — не здесь.
Уизли встал и молча подал руку. Паркинсон кинула в зелёные омуты его глаз оценивающий взор, всё ещё недоверчиво взяла широкую ладонь и поднялась, вставив по одной ноги в брошенные лодочки.