Близнецы с Алатырь-острова. Дети Мертвой Матери
Шрифт:
– Я бы хотела занять пару келий в горе, что бы не создавать никому неудобств, – добавила Элла.
Арпад старался не смотреть пристально на Деву, лишь бросал осторожные взгляды, но не обращать внимания он был не в силах, ведь это была знаменитая ведунья с Алатыря, затворница, воспитанница Прях, самих Безымянных! Он заметил, что она очень красива, волосы у нее очень светлые, даже брови, губы полные, рот большой, подбородок чуть скошен назад, курносая такая, и улыбка красит ее необыкновенно, и по лицу она больше напоминает их соседей, живущих южнее, на Каме. Глаза усталые, круги под глазами, как будто два дня не спала, и не мудрено, ведь как узнала о болезни брата, была сама не своя. Украшения у нее богатые, принятые у гунов и манов, и височные кольца, как принято, и браслет золотой на предплечье со спиралями,
– Катей, – обратился он к дружиннику, – отвези дорогих гостий к Горе, и распорядись о покоях для них, – он обернулся, и не поверил глазам- его кони, запряженные в повозку, подошли к Элле, аккуратно обнюхали ее, она смеялась, потом один пристроил голову на ее плечо, а другого она гладила, запустила в гриву свою ладонь и играла конской гривой. Лия подала ей горсть сухарей, и Элла принялась подкармливать коней, а они аккуратно брали сушеный хлеб с ее ладони, а потом весело хрумкали угощением, и были совершенно по- конски счастливы, обмахивая себя хвостами от комаров, которые к вечеру уже стали слетаться, что бы тоже познакомится с новыми гостями поближе.
Ватажники понесли короба Эли к Горе, а ведуньи подошли к повозке, в которую первый встал Катей, и он натянул вожжи, что бы кони стояли на месте. Элисия и Лия шагнули с земли и встали в колесницу, возница послал лошадей сначала шагом, а потом перешел на легкую рысь. Элла с восторгом предавалась незнакомым ощущениям – легкой тряске, небольшим подпрыгиваниям колесницы, когда колеса попадали на валуны, она осматривала картину острова, он был много красивее Алатыря, здесь росли деревья, которых она тоже не видела, только в виде дров дома. Ей здесь конечно нравилось, но было тревожно и незнакомо, и сейчас она собиралась посетить и брата, и это также пугало. Что с ним? Как все произошло и сможет ли она ему помочь? От этих мыслей она с трудом дышала, и чувствовала, что начинают трястись ее руки. Наконец, они приехали, Катей высадил Лию, и к ним подошли дружинники.
– Гнур и Пал, проводите Лию в покои, и следите, что бы отроки отнесли туда и скарб ведуний.
– Катей, – сказала Эля дрожащим голосом, – сейчас я возьму берестяной короб, и отвези меня к Уллю.
– Да, конечно, – ответил он, стараясь не смотреть в ее глаза. Неприятно смотреть на чужую боль. Он осторожно послал коней вперед, и упряжка не спеша понесла их к сторожке, где за загородкой содержали Улля. Вскоре они приехали, девушка поспешно соскочила с колесницы, стараясь через силу не бежать, а идти неспешным, внушительным шагом, сделав три шага вернулась к колеснице и забрала короб, поддерживая его двумя руками. Стражники увидели Катея, и поняли, кого он привез, поздоровались с гостей, и не теряя ни секунды, пустили ее в дом. Эля почти вбежала по лестнице, зайдя в подклет, сложенный из валунов. Она прошла по скрипящему полу, сложенному из половинок бревен, помещение освещалось несколькими лучинами и парой масляных ламп с зеркалами из бронзы. Дружинник открыл перед ней дверь, и она вошла в помещение, освещенное светильниками, но они стояли за толстенной деревянной решеткой, которую бы и силач не сломал. Эля увидела брата, сидящем на лежанке лицом к стене, она увидела, что он сильно вырос, но волос не стриг, но сейчас его рыжеватые кудри были спутаны и неухожены, а девушка вспоминала, как она расчесывала их частым гребнем. Элисия не стала сразу же приступать к обряду, лишь оставила на поставце несколько незажженных светильников на завтра, ей нужно отдохнуть, она ведь два дня не спала. Пряхи учили, что такие обряды может не всякий человек, и тем более не усталый. Главное, что он жив, и она успела к нему на помощь. Элисия развернулась, и взяв с собой короб, вышла так, что и дверь не скрипнула. У дома стояли стражники, и с ними Катей беседовал, и как только дверь открылась, тут же подбежал к девушке.
– Ну как, получилось все? – по-детски непосредственно спросил воин.
– Утро вечера мудренее. С утра, как петухи пропоют, сюда меня отвезешь, готова я буду. Только я одна, и никто больше. Понял ли, свет Катей?
– Как не понять, – сказал воин, а подумал, дело то колдовское, и лезть туда
Дружинник приготовил колесницу, Эля встала на площадку, и не спеша возница повез ведунью в ее покои. Вскоре были на месте, и Лия, взяв лампу, повела наставницу в их покои в Горе, прошли по коридору, и увидели дубовую дверь, послушница ее открыла, они вошли внутрь. Там было две лежанки убранные немудрящими мехами, горница была согрета, горел очаг, мрак разгоняли четыре светильника. Эля почувствовала, как она устала, с трудом дошла до кровати, скинула сапоги, размотала портянки, сняла и куртку, присела на лежанку, поставив короб рядом.
– Лия, завтра разбуди пораньше.
– Поешь сначала, Эля, ты же два ни кусочка хлеба не ела.
– Завтра, – она стала снимать вязаное шерстяное платье через голову, стянула, поправила косу, повернулась к Лие, хотела что то сказать, но упала на бок и моментально заснула, свернувшись в комочек. Послушница подошла, осторожно взяла платье, что бы не помять, и накрыла спящую меховым покрывалом. Она даже ничего не почувствовала, только ровно дышала во сне. Лия накрыла огонь, посмотрела в порядке ли продухи, и тоже легла спать. Спалось здесь удивительно хорошо. Встали девушки, как будто их кто-то толкнул, умылись, оделись, Эля попила травяного настоя, но есть отказалась.
– Нельзя сейчас, потом можно. Все взяла, надо идти, – сказала она очень тихо.
Лия проводила ее до выхода, и осталась ждать возвращения на воздухе, усевшись на скамью у входа. Катей на колеснице уже был готов ехать, ведунья заскочила в повозку, и они поехали, кони несли ровно, не дергая и не упрямясь вознице. Элла не слишком волновалась, и еще она наконец-то выспалась спустя два дня. У дома их уже поджидала целая толпа, почти все население поселка, свободное от работы, но многие смогли найти, или придумать себе дело рядом с узилищем- кто что-то строгал, кто-то именно здесь взялся оградку поправить, кто землю поравнять, один дружинник чинно выглаживал лук восковкой, другому показалось, что именно здесь ему лучше всего наточить кинжал. Поэтому нельзя сказать, что люди пришли сюда без важного дела, просто поглазеть на ведьмины дела. Возница остановил упряжку, и Дева сошла с повозки. Потом, спустя пару дней все очевидцы утверждали, что приехала она на оленях (много позже говорили о олене), а ледяной дом охраняли инеистые великаны, и шла Элисия, не оставляя следов.
Она подошла к дому, стража ей открыла, и внутри уже горели зажженные огни, разгоняя тьму. Было жарко натоплено, и Эля сбросила шубу, потом нагнулась, и положила ее на лавку. Взглянула на брата, он так все и сидел. Она открыла короб, достала колючую рубаху крупной вязки, и положила рядом с собой. Зажгла в треножнике огонь, и стала бросать туда травы, приготовленные для нее Пряхами. Дом наполнился ароматами лета, терпкими и пряными, Улль встрепенулся, встал в свой огромный рост, но сестру пока не узнавал. Она достала из короба еще и флягу, и налила настой в серебряный ковш. Наконец она запела, так низко как могла, брат встрепенулся, подошел к клетке, морщил лоб, поминутно вскидывал на нее свой взгляд, но пока не приходил в себя, и наконец, она взяла двойную флейту, и заиграла тот ритм, от которого никто не мог устоять, ни живой, ни мертвый.
– Это ты, сестра? – спросил он не своим голосом, а она не прекращала играть, наконец сказала, самым строгим голосом:
– Сними рубаху, – и заиграла опять.
Он подошел к решетке, стянул с себя рубаху, она держа дудки одной рукой подала ему колючую рубаху, он одевал и кривился, наконец вздрогнул, его повело в сторону, и он осел на пол. Через минуту Близнец поднялся, и его лицо осветила улыбка:
– Сестра! Приехала навестить. Как они тебя отпустили? А то я после испытания к тебя собирался, мне только осталось танец с быком, и витязем стану.
Элисия опустила инструмент и убрала его в короб, открыла решетку, и наконец, подошла к брату.
– Здоровенный ты вырос, я только до плеча тебе головой достаю. И Лабиринт прошел, – она посмотрела на него испытующе, а он посмотрел на нее, и улыбнулся, и поцеловал в ставшую розовой щечку.
– Не помню я, сестренка. Надеюсь нам Арпад гостевой дом даст. Ты насколько приехала ко мне, а лучше и навсегда?
– Я здесь в горе живу, как дома. А то вся живность сбежится опять, – и она широко улыбнулась, показав крупные белые зубы.