Блондин на коротком поводке
Шрифт:
На улице шел дождь и было темно от туч. Внезапно меня осенило.
— Слушай, мы совсем рехнулись! Куда мы поедем, сейчас же десять часов вечера!
Шурик удивленно поглядел на часы, потом засмеялся.
— Галерея, надо думать, не откроется раньше одиннадцати утра, так что у нас еще есть куча времени, — сказала я.
— Куча времени для чего? — насторожился Шурик.
— Для того, чтобы побеседовать о самом наболевшем!
— Что ты имеешь в виду? — голос его дрогнул.
— Я имею в виду тот факт, что ты каким-то образом очутился весьма кстати возле моего дома, чтобы спасти мне жизнь, — сказала я строго. — Это раз.
— Это все? — холодно спросил Шурик.
— Все, — подтвердила я. — И я требую немедленного ответа.
От моего напора всю его холодность как ветром сдуло. Шурик заерзал на диване, потом встал и отошел от меня подальше, как будто боялся, что я начну кусаться.
— А ты сама ни о чем не догадываешься? — наконец выдавил из себя этот страдалец.
Он старательно отводил глаза в сторону, на его лбу выступила испарина, и даже руки, по моим наблюдения, слегка дрожали. Разумеется, я давно уже обо всем догадалась. Покажите мне женщину, которая, видя все эти красноречивые признаки, не сможет правильно их квалифицировать! Ну и что я сейчас должна делать? Броситься ему немедленно на шею, опустить трепещущие ресницы и ждать поцелуя, томно вздымая грудь? Интересно, как это — томно вздымать? Кажется, я не умею…
И почему, интересно, Светка Росомахина узнала об этом раньше меня? Он что — просил у нее совета? Насколько я знаю обоих, вряд ли. Стало быть, Светка сама догадалась. А я, бревно этакое, догадаться не могла, пока меня по носу не звезданули и Шурик не прибежал спасать.
— Слушай, мне это все надоело! — неожиданно зло сказал он и подошел ближе. — Что за дурацкое положение? Я же не клоун, и тут не цирк! Ну да, я как дурак по тебе сохну, а ты не замечаешь! Все время мимо глядишь, как будто я пустое место!
— Неправда! — не выдержала я.
— Молчи! — заорал он, всерьез разозлившись. — Молчи и слушай! Эти твои принципы дурацкие! Что я — виноват, что нас Дашка познакомила? У меня с ней вообще ничего не было, если хочешь знать! Она мне и раньше не слишком нравилась, а после всего, что она тебе устроила, я ее просто ненавижу!
— Да при чем тут Дашка? — Я сделала вид, что удивилась. — При чем тут вообще она?
— Как — при чем? А этот твой пунктик? Сейчас скажешь, что видеть меня больше не желаешь и что тебе Дашкины объедки не нужны!
Все ясно, ему наболтал кучу ерунды Димка Колокольчиков. Вот паразит, никакой, понимаешь, благодарности! А ведь мы с Димкой так давно знакомы, мог бы и помолчать ради нашей давней дружбы…
— Кажется, пора менять принципы… — пробормотала я, — хотя и так уже все переменилось, все встало с ног на голову, или нет — сейчас как раз все вернулось на свои места…
— Что ты там бормочешь? — не слишком вежливо осведомился Шурик. — Если хочешь что-то сказать, говори прямо!
Откровенно говоря, мне нечего было ему сказать. Что я полная дура и не разбираюсь в людях, я и так уже поняла. Столько лет знаю и Дашку и Шурика, и не могла понять, кто мне друг, а кто враг! Но я вовсе не собираюсь каяться и стучать себя кулаком в грудь, больно надо. И вообще за последнее время столько всего навалилось, а тут еще эта Сашкина неземная любовь. Как обухом по голове! Хорошо бы немножко передохнуть от всех треволнений, но, как справедливо считал классик, «покой нам только снится…».
Для того чтобы
— Что ты от меня хочешь? — простонала я. — Мне и так плохо!
Далее подразумевались трагические рыдания.
Но зарыдать я не успела, то есть попыталась, но ничего не получилось, очевидно, я все-таки не очень хорошая актриса и правильно сделала, что не стала поступать в театральный институт. Шурик одним прыжком подскочил к дивану и принялся гладить меня по спине, бормоча ласковые слова. Потом он попытался оторвать мои руки от лица. Тут я уже забеспокоилась, потому что слезы так и не получались, а если он поймет, что я его дурачу, то, пожалуй, сильно обидится. Похоже, что в нынешнем своем состоянии он совершенно потерял чувство юмора.
К счастью, зазвонил телефон. Это Светка сообщала, что Дашка ей звонила. Что, судя по всему, семейство Гусаровых разыскивает меня с самыми серьезными намерениями. Светка, как мы и договаривались, сделала вид, что ничего не знает, хотя ей ужасно хотелось наговорить Дашке гадостей. Но она сдержалась из последних сил и нам советовала быть осторожнее.
— Искать тебя у меня дома никому не придет в голову, — убежденно сказал Шурик, повесив трубку, — у Дашки в голове не уместится, что я, что мы с тобой… Ведь она до сих пор убеждена, что все вокруг влюблены только в нее.
— Ты думаешь?..
За то время, пока он разговаривал со Светкой, я успела проскользнуть в ванную, смыть там всю косметику и растрепать волосы, так чтобы казалось, что я плакала, а потом умылась.
— Не думаю, а знаю, — отрезал Шурик, — девочке в школе дали приз, выбрали королевой красоты, жизнь для нее стала непрерывным праздником. С тех пор она так и живет, чувствуя себя королевой красоты, которой все должно принадлежать по праву — красивые вещи, драгоценности, красивые мужчины…
— Не себя ли ты имеешь в виду? — фыркнула я.
— Нет, конечно, — серьезно ответил Шурик. — Я ей, разумеется, не нужен, но ей и в голову не придет, что кто-то может в ее присутствии обратить внимания на ее подруг…
Я попробовала взглянуть на Дашку его глазами. А что, пожалуй, Шурик во многом прав. Раньше я не хотела ничего замечать, потому что любила Дашку и принимала ее такой, какая она есть, теперь же мне стало ясно, что она совершенно не изменилась. Какой была в последнем классе школы, такой и осталась. Действительно, она приняла как должное свою внезапно расцветшую красоту и папино богатство, всерьез считала, что она все это заслужила, и это обусловило ее дальнейшую жизнь. В общем, Дашка совсем не повзрослела в душе. Конечно, некоторая инфантильность ей даже шла, то есть я думаю, что очень многим мужчинам больше нравятся женщины наивные, восторженные и глуповатые…
Я не заметила, что произнесла последние слова вслух. Шурик фыркнул:
— Наконец-то до тебя кое-что дошло!
— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась я. — Что же мне — притворяться полной идиоткой, чтобы мужчинам нравиться?
— Я совсем не это имел в виду, — испугался он, — не надо меняться, мне с тобой тогда скучно будет.
— Ладно. — Я подошла к нему и погладила по волосам. — Давай мириться. Ты ужасно храбрый и умный, только я еще к тебе такому не привыкла.
Он засопел и упорно глядел вбок, потом неожиданно обхватил меня руками и поднял вверх.