Блондин на коротком поводке
Шрифт:
— Раз вы с ней так накоротке знакомы, стало быть, знаете ее координаты. Ведь она давно живет в Петербурге? — вклинился Шурик.
— Не знаю, лет пять, наверное… Но я помню только домашний телефон, — заторопилась Варвара. — Я у нее в гостях не была!
— Значит, Сергеева, Наталья…
— Ивановна, вот телефон.
Варвара протянула бумажку с номером и спросила глазами, какого черта мы не уходим. Я в свою очередь подумала, что адрес этой самой Натальи Ивановны мы выясним очень легко, а вот что с ней делать дальше? Судя по всему, Наталья эта — баба тертая, и к ней просто так не заявишься с чужим удостоверением. Ничего от нее не добьемся, только таинственную Женю спугнем.
— Скажите, а как она выглядит внешне? — спросил Шурик.
Вот интересно, думы он мои читает, что ли?
Варвара Васильевна, мысленно уже от нас избавившаяся, забыла свои страхи и обрела некоторую способность соображать. Она поглядела очень подозрительно, но мы с Шуриком, не сговариваясь, дружно сделали самые протокольные морды, и Варвара покорилась.
— Значит, она высокая, — начала она описание, понемногу входя во вкус, — рослая, в общем, худая, но в кости широкая. И такая, понимаете, немного нескладная, мужеподобная. Волосы рыжие, но не крашеные, а свои, кожа вся в веснушках, лицо обыкновенное.
— Одежда? — деловито спросила я.
— Одевается она… по-разному, но кажется, что все на ней с чужого плеча… Вы меня понимаете? — теперь Варвара обращалась ко мне, как к женщине.
— Разумеется, понимаю, — кивнула я. — Вы хотите сказать, что вещи все на ней неплохие, но сидят как на корове седло, то есть что ни наденет, все ей не подходит, так?
— Точно! — расцвела Варвара. — Все верно.
Тут мы действительно собрались уходить, пообещав, что, если что-то понадобится в ходе расследования, мы еще зайдем. Варвара Васильевна была не слишком довольна такой перспективой, но возразить не посмела. Когда мы стояли уже на пороге, она не выдержала мук любопытства и обратилась ко мне, надеясь, что я ее пойму:
— Скажите, а у Гусаровых много всего пропало?
— Много, — ответил за меня Шурик, — кража в особо крупных размерах, подробности сообщать не имеем права. Если бы не в особо крупных, нас бы тут не было, дело расследовало бы районное отделение милиции.
— Ой! — тихонько пискнула Варвара, и глаза ее заблестели.
— И вот еще что, — меня внезапно осенило, — эта самая Наталья Ивановна просила вас просто найти работу своей родственнице или пыталась пристроить ее именно к Гусаровым?
— Я не помню… кажется, она действительно что-то говорила про Гусаровых… Но ведь все знают, что Виктория меняет горничных как перчатки, у нее муж — форменный козел…
— Всего хорошего, — попрощался Шурик, и мы вышли из кабинета.
— Постой-ка, — шепнула я ему, и мы приникли к неплотно закрытой двери.
— Алло, Семирамида! — послышался Варварин захлебывающийся голос. — Ты не представляешь, что я сейчас узнала! Оказывается, Гусаровых ограбили! Разумеется, Виктория молчит, как белорусский партизан, а ты на ее месте стала бы всем рассказывать, что тебя обокрала собственная горничная? Вы несли все, абсолютно все, даже мебель!.. Я это точно знаю, можно сказать, из первых рук…
Мы с Шуриком переглянулись и на цыпочках отошли от двери.
Узнать координаты Натальи Ивановны действительно не составило труда — Шурик позвонил приятелю, который сидел дома за компьютером, тот и выяснил по базе данных, что телефон с таким номером установлен по адресу: Софийская улица, дом восемь, квартира пятнадцать. Мы подъехали к ничем не примечательной пятиэтажке, и Шурик протянул мне мобильный телефон.
— Скорей всего ее сейчас здесь нету, — пробормотала я, — раз она в богатом доме экономкой работает, то небось с утра до вечера там вкалывает…
Однако мне ответил довольно грубый женский голос.
— Простите, пожалуйста! — заверещала я. — Вас беспокоит коммерческая служба информации. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Ваше имя и возраст?
— Кто вам дал мой телефон? — задала женщина свой собственный вопрос.
— Это компьютер выбрал ваш номер! — ответила я как можно правдоподобнее. — Так я могу задать вам несколько вопросов?
Вместо ответа я услышала короткие гудки.
— Она дома. — Я вернула телефон Шурику. — Что будем делать?
— Посидим, подождем, возможно, она куда-нибудь выйдет… — неуверенно ответил он.
— Сколько можно здесь сидеть, — сказала я капризным тоном, когда прошло минут сорок пять, — мне ужасно надоело! И еще хочется есть!
Терпеть не могу избалованных женщин, которые говорят таким противным капризным голосом. Никогда не думала, что сама на это способна. Но может быть, раньше мне просто не с кем было так разговаривать, а теперь рядом сидел Шурик, которого я все никак не могла привыкнуть называть по-другому, и смотрел на меня все тем же странным взглядом, и мне приятно было сознавать, что он всерьез отнесется к моим капризам.
Как приятно быть избалованной женщиной! Не часто, изредка, хотя бы иногда.
Правда, Шурик не слишком серьезно отнесся к моему заявлению.
— Сиди! — велел он строго. — Мы должны ее дождаться!
И протянул мне большую плитку шоколада.
Все-таки он очень предусмотрительный, потому что при виде шоколада нахальный вопрос, что будет, если Наталья Ивановна вообще сегодня из дому не выйдет, застрял у меня на языке.
Я развернула упаковку, зашуршала фольгой, и в это время Шурик толкнул меня в бок:
— Смотри!
Из подъезда вышла высокая нескладная женщина. Я сразу поняла, что это именно она, та самая Наталья Ивановна, о которой нам говорила Варвара. Однако не зря Варвара вращается среди художников, пусть даже таких странных, — она очень точно описала свою знакомую. Женщина была какая-то неуклюжая, мужеподобная, одежда на ней казалась неподходящей по размеру, причем непонятно — то ли мала, то ли велика. Все в ней было некрасивым, неловким, несуразным — и тяжелая мужская походка, и длинные, болтающиеся руки, и сутулая спина. Единственное, что, пожалуй, можно было назвать красивым, — это волосы, темно-рыжие, густые, слегка вьющиеся. Но даже их Наталья Ивановна умудрилась испортить отвратительной стрижкой — не короткой и не длинной, открывающей большие, неприятно розовые уши.