Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)
Шрифт:
– Блондинка... – теперь воззвал энергетически Подпутин, в то время как техники российской стороны откинули с ракет брезентовые маскировочные тенты.
На сей раз беззвучный посыл оказался столь пронзительным, что президент Сбуш громко сглотнул слюну и принялся откровенно озираться, словно внезапно забыл где и с какой целью находится. Эксперты тем временем приблизились на опасное расстояние, с которого уже было вполне возможным определить, что вместо сложных механизмов под брезентом были укрыты обычные, пусть и искусно исполненные, литые чушки.
– Блондинка с загорелыми ногами!
На сей раз посыл оказался столь сильным, что Сбуш едва не вскочил,
Церемония как таковая была прервана. Журналисты развернулись на сто восемьдесят градусов и перенацелили свои теле– и фотокамеры с президентов на экран, а должностные лица, забыв о своих обязанностях и надобности соблюдать дипломатический этикет, повели себя как обычные уличные зеваки, переговариваясь и показывая пальцами на цифровое, высокого качества изображение. Далее произошло столь невероятное, что с трудом укладывалось в голове, и поверить в подобное можно было только благодаря этому высокому качеству изображения. Неведомые седоки приблизились к снимающей на полигоне камере уже настолько, что стала отчетливо различима их странная, похожая на обычные зэковские робы, форма и обветренные желтые лица. Ловко скинув с плеч массивные, устрашающего вида винтовки, непонятные люди сходу открыли огонь по экспертам, описали вокруг ракет огромный круг и, вернувшись, громкими выстрелами добили еще шевелящихся на бетонной площадке бедолаг. Прямо перед камерой остановился огромных габаритов человек в пропыленной кепке, приглушил мотор и, ударив себя кулаком в грудь, отчетливо произнес по-русски с ужасающим монгольским акцентом, обнажив потемневшие осколки редких зубов:
– Я сотник Ильчебай! Смерть урусам!
Затем он вскинул винтовку, в которой те из присутствующих, что относились к военному ведомству, мгновенно определили последнюю модификацию «Моссберга», раздался громкий хлопок, по стеклу передающей с полигона камеры поползли частые трещины, и экран в Прямоугольном зале Кремля погас.
Бледный как полотно, Сбуш оторвал от экрана взгляд и перевел его на невозмутимого Подпутина. Некоторое время он смотрел на него недоверчиво, словно вспоминая, кто этот человек, затем вскочил, и, тыча рукой в безжизненный экран, пронзительно закричал по-английски:
– Он... он расстрелял моих экспертов, гражданских людей!
– Моих тоже, – спокойно заметил Подпутин, тоже вставая. Страшное перенапряжение душевных и физических сил наконец отпустило его, и он чувствовал себя сейчас, как чувствует благополучно переборовший
– Но это произошло на твоей территории! – взвизгнул Сбуш. – Что это было? Точнее, кто это? Владимир, я не могу поверить, чтобы твои люди могли...
– Думаю, это всего лишь монголы. – Подпутин безразлично пожал плечами.
– Владимир, но что теперь скажут мои налогоплательщики!
– Я могу тебе чем-то помочь, Джордж? – все так же спокойно сказал Подпутин. – Мне кажется, кто-то совсем недавно убеждал меня, что монголы пришли в Россию с просветительской гуманитарной миссией, что они чуть ли не официальные представители структур ЕС и НАТО, этот же «кто-то» присылал в Москву своих представителей, которые потрясали женевской конвенцией и убеждали меня о недопустимости применения против монголов даже легкого стрелкового оружия. И это не говоря о том, что некая страна внедрила своих советников в каждую монгольскую тысячу, причем сделала это еще на территории Монголии...
– Но, Владимир... – Не найдя что сказать, Сбуш закусил губу и замолчал, уставившись теперь на журналистов. Те, окончательно забыв, где находятся, устроили настоящий птичий базар, обмениваясь громкими репликами, безотрывно строча что-то в своих блокнотах, набирая что-то на клавиатуре карманных компьютеров и жадно проверяя, хорошо ли схватили картинку с общего экрана их фотоаппараты и видеокамеры. Американец машинально схватил со стола белоснежную, больше для антуража, матерчатую салфетку, и поднес ее к лицу, не замечая, что на ее уголке расплылось невесть откуда взявшееся фиолетовое пятно, которого не было еще минуту назад. – Чертовы монголы! – вдохнув слабый аромат лимона, внезапно заорал он, глядя почему-то на корреспондентов. – Немедленно перенацелить на их чертову страну все наши стратегические ракеты!
К Сбушу тут же рванулись люди из его свиты, осторожно подхватили под руки, зашептали что-то в уши одновременно с двух сторон. Через несколько секунд президент обмяк и опять посмотрел на притихших корреспондентов. Несколько человек не таясь снимали его на видео.
– Владимир... надеюсь, с этими ты... сможешь все урегулировать как полагается? – насилу выдавил из себя Сбуш унизительную для своего статуса президента единственной сверхдержавы просьбу. Он опять поднес к носу салфетку, которую до сих пор машинально сжимал в пятерне, опять вдохнул лимонный аромат. – Понимаешь... у нас демократия, я не могу сделать это сам, я могу лишь попросить об этом кого-то.
– Без оглядки на женевскую конвенцию? – бесстрастно уточнил Подпутин.
Ничто в его тоне или мимике не выдавало насмешки, но Сбуш отвел взгляд и едва заметно кивнул.
– Я знаю, среди наших популярны туристические туры а-ля «По подвалам Лубянки», – помедлив, сказал он, понюхав салфетку теперь уже сознательно, потому что ему хотелось вдыхать этот аромат еще и еще. – Нельзя ли пойти им навстречу? Моя госканцелярия оплатит все расходы.
Подпутин взглянул на радостно щебечущих, возбужденных донельзя журналистов, и едва заметно усмехнулся.
– Легко... Думаю, мы правильно поняли друг друга, Жора, – сказал он, и две делегации одновременно направились к выходам, находящимся в противоположных сторонах просторного кремлевского зала...
К вечеру третьего дня в рабочий кабинет Подпутина тихо проскользнул человек средних лет в хорошо сидящем костюме, цепкий взгляд которого, манера двигаться и еще некоторые детали, выдавали принадлежность к вроде бы почти тайной, но одновременно известной всем, организации.
– Разрешите?