Блондинка в Монпелье
Шрифт:
— Всё гораздо печальнее. Это «Мюр де ля пест», стена, защищающая от чумы. В высоту она достигала двух метров, а в толщину — семидесяти сантиметров. Стена была возведена вокруг Марселя во время катастрофической эпидемии бубонной чумы в восемнадцатом веке. В июле тысяча семьсот двадцатого года его жителям было запрещено покидать город, а жителям Прованса — въезжать в него. В тысяча семьсот двадцать первом году половина города вымерла, став жертвой этой болезни. Марсельцы были заключены в каменное кольцо, а нарушение карантина каралось смертной казнью.
— Соблюдение — тоже.
— Представьте,
— Да уж, весело… Жан-Поль, вы хотели меня приободрить? У вас это отлично получилось!
А я тут убиваюсь из-за расставания с любимым. Да все мои страдания — мелочь по сравнению с кошмаром, пережитым марсельцами три века назад. Бубонная чума — вот где настоящий ужас!
Глава 26
Буйабес на грани истерики
В полдень мы уже были в Марселе и ехали по широкой набережной Старого порта. Гавань, заставленная плотными шеренгами яхт, катеров и баркасов, встретила нас частоколом матч и солнцем, сверкающим в тёмно-синей воде. Как в любом портовом городе, здесь всё дышало воздухом дальних странствий и приключений, романтики и сомнительных авантюр.
— Марсель неповторим, тут множество замков, дворцов, церквей и базилик. Но особый колорит ему придают шумные рынки и ярмарки, где продаются восточные пряности, цветы, изделия из кожи, африканские ткани, этнические украшения, разнообразные продукты и, конечно, рыба, — воодушевлённо рассказывал Жан-Поль. — Мы уже опоздали, но как раз здесь, в Старом порту, каждое утро на рыбном привозе торгуют свежим уловом местные рыбаки.
— Прекрасно. А где наш ресторан?
— Мы почти у цели.
— Вы хорошо здесь ориентируетесь.
— Да, я отлично знаю Марсель.
Свернув с набережной, мы проехали по широким улицам, застроенным жилыми домами с окнами, забранными реечными ставнями, и остановились у здания с вывеской «Траттория Франческо».
— Минуточку, — не поверила я. — Неужели это итальянский ресторан?
— Вот именно.
— А я-то надеялась попробовать настоящий марсельский буйабес.
Несмотря на душевные терзания, у меня опять проснулся аппетит.
Неубиваемая вещь!
Сам-то Жан-Поль вкусно позавтракал у Буффаров, а я осталась ни с чем, пропустив гостиничный завтрак. В тот момент мне казалось, что я уже больше никогда не захочу есть. Как можно думать о презренной пище?! Ведь меня бросил любимый! Однако сейчас мой желудок скручивало от голода.
— Ой, я только сейчас понял, что так вас и не покормил! Вы, наверное, ужасно проголодались! — прочитал мои мысли Жан-Поль.
— Вы тормоз, мой дорогой иностранный друг. Я уже готова собирать пыльцу и личинок.
— Потом обязательно сходим в один ресторанчик, где изумительно готовят буйабес. Надо сказать, что Марсель знаменит не только этим блюдом. Тут ещё нужно попробовать рататуй и рыбу в анисовом ликёре, козий сыр и мидии, сваренные в луковом бульоне с провансальскими травами.
Я схватила с приборной
— Да вы издеваетесь надо мной, что ли?! — крикнула я.
Дайте мне хотя бы кусок банальной пиццы!
…Мы предположили, что друг Этьена работает в ресторане официантом. И ошиблись. Стефан подвизался здесь в качестве повара. Нам повезло — сегодня была его смена. Парень вышел к нам не сразу, а чуть позже. Наверное, разрывался между пастой карбонара и салатом капрезе, так как в обеденный час заведение трещало по швам от наплыва посетителей.
К моменту появления Стефана мы с Жан-Полем уговорили на двоих вкусную пиццу, заваленную начинкой, как Килиманджаро — снегами. Высокий симпатичный парнишка в белом колпаке замер у нашего столика в напряжённом ожидании. Он, наверное, подумал, что его вызвали к какому-нибудь привередливому клиенту и сейчас будут промывать мозги.
Но у нас была другая цель. Жан-Поль тут же засыпал повара вопросами. Тот задумчиво почесал нос, набрал побольше воздуха в лёгкие и включился в диалог. Я молча наблюдала за их словесным пинг-понгом. Оба демонстрировали отменную реакцию, вопросы и ответы выстреливались с пулемётной скоростью.
В конце концов Стефан одарил меня лучезарной улыбкой, пожал руку Жан-Полю, да ещё и расцеловался с ним, а затем отправился на кухню.
— Что он сказал?
— Что Этьен и его русская подружка заходили позавчера. Они ему объяснили, что путешествуют автостопом и хотят посмотреть Марсель. Стефан подсказал им недорогую гостиницу. Это хостел на улице Фрэ Валлон. Поехали туда. А вдруг дети ещё там?
— Поехали, — довольно спокойно согласилась я, но тут же ощутила, как внутри закипает протест. — Сколько мы будем гоняться за этими наглыми, бессердечными оболтусами?! Как же меня всё это достало! — прорычала я, а последние слова почти выкрикнула.
— Лена, Лена, — испугался Жан-Поль. На меня оглядывались другие посетители. — Успокойтесь! Сейчас мы поедем в хостел…
— И узнаем, что они давно уже оттуда смылись. Как можно так издеваться над собственными родителями?! Что за маленькие бессовестные уродцы?!
Жан-Поль сунул в папку со счётом несколько купюр и, поднявшись со стула, потянул меня за собой к выходу.
Пока мы колесили в поисках хостела, я взяла телефон и набрала номер Татьяны. Странно, но подруга до сих пор не позвонила, чтобы рассказать, как организовала встречу минской делегации. Знает ведь, что я волнуюсь, но почему-то не торопится с отчётом.
Сейчас Таня была вне зоны доступа… Куда же она запропастилась? А вдруг она решила: «Да гори всё синим пламенем!» — и вместо того, чтобы обхаживать белорусов, взяла своих мальчишек и свалила с ними на дачу или в аквапарк?..
Мы взбирались вверх по холму и наконец нашли нужное здание. Перед нами открылась красивая панорама города, мой гид указал на пылающую золотом статую, установленную на высокой башне собора. Я уже её заметила, потому что эта фигура возвышалась над городом и была видна отовсюду. Жан-Поль объяснил, что это статуя Девы Марии на базилике Нотр-Дам-де-ля-Гард — и её называют хранительницей Марселя.