Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
Мы познакомились на маленьком острове в Сиамском заливе. Я пела каждый день в баре на главной улице, в двух шагах от белого пляжа. Пела и играла на гитаре. Приходили разные люди, и однажды пришёл он…
На его сухощавом, но ладно сложённом теле надеты поношенная голубая рубаха и белые хлопковые штаны. Стиль курортной элегантной небрежности. Крупные русые кудри в беспорядке рассыпаны по плечам. Голубые глаза выделяются на обгоревшем на солнце лице. Когда он улыбается, даже издалека можно заметить щербинку между верхними передними зубами. Это его не портит. Наоборот — изюминка. Он пришёл сюда справлять свой день рождения…
Потом он признается:
— Я увидел тебя ещё накануне вечером, здесь же, на сцене, и не решился подойти. Куда мне — подходить к звезде?! Но на следующий день взял себя в руки и подумал: «Если не она, то кто же?» Потом подумал: «Если я заговорю с ней в мой день рождения, мне повезёт». Вот я и пришёл.
Но сейчас я этого не знаю. Я сижу с гитарой на сцене и пою. Он входит в бар, уверенно и вальяжно. Поднимает большой палец вверх. Расслабленно заказывает виски со льдом для всех присутствующих, раздаёт не резонно большие чаевые барменам и официантам. Шутит и смеётся. Похоже, что в полутёмном баре включили солнце. Он подходит ко мне и говорит:
— Знаешь, это моя любимая песня. Как насчёт ужина?
От него пахнет солнцем, счастьем и виски. Я сижу, обняв гитару, и понимаю: этот мужчина — всё то, чего я столько лет так искала по всей земле, и всё, чего я так просила у всех богов на небе и в море. Если бы только маленький добрый бог островка принял мой ковчежец!
Он очень хороший человек. Очень мягкий, добрый, наивно-чувствительный, щедрый на своё время и деньги. Всегда бежит на помощь первый, всегда хочет быть там, где он нужен.
— Он что, Зорро? — иронизируют люди.
Я отвечаю, пытаясь скрыть за иронией гордость:
— Да, видимо, Зорро…
— Я достаточно силён для того, чтобы не бояться плакать… — вот что он говорит о себе.
Он пишет мне стихи, в которых называет меня своим ангелом, а себя — моим белым рыцарем. Я боюсь их показывать, чтобы не позавидовали, а главное, чтобы не смели смеяться над его наивной чувствительностью. Я не буду хвастаться таким идеальным почитателем. Пусть смеются надо мной и считают меня влюблённой дурочкой. Так я буду достойна его.
— Я ждал тебя всю жизнь. Я никого никогда не любил, до тебя. Я думал, я неспособен. Ты моя первая любовь. Ты мой ангел. И сейчас я не хочу этого прятать. Пусть весь мир знает. Ведь ты тоже искала меня? Такое случается. Не бойся поверить. Смеёшься? Как мне доказать? Ты поверишь, если я отдам тебе свою почку? Или глаз?
— Да, если бы ты отдал мне свою почку, я бы действительно поверила, — вываливала я остатки своего цинизма.
Он, действительно, очень отзывчивый человек. Он сразу починил электричество в баре моего друга, франко-итальянского музыканта. Он моментально вошёл в доверие к моей самой близкой, на острове, подружке. И если кто-то говорил «мне нравится твоя рубашка», он просто снимал её и отдавал.
Потянулись самые счастливые дни в моей жизни. Поездки на другие острова и пляжи, где мы могли часами сидеть в соломенном баре, потягивая пинаколаду и с восторгом глядя друг другу в глаза, не замечая моря.
— Как ты прекрасна!
— Просто я твоё отражение.
Наблюдающих за нами со стороны мутило от такой сладостной сладости, а нам, конечно, было всё равно. Он рассказывал мне, как всё будет сказочно, когда я, наконец, перееду жить к нему в Сан-Франциско. Я боялась верить и говорила ему:
— Такие отношения длятся два месяца. Сначала куча писем. Через месяц меньше. Через два месяца переписка прекращается. Это нормально. Это не потому, что люди — гады. Просто люди не могут любить долго неосязаемый объект, все хотят быть счастливыми здесь и сейчас.
— Не бойся, беби, я буду верить за двоих. И потом ты, наконец, скажешь: «Боже мой, какая я была глупая вначале, что не верила». Беби, где ты была всю мою жизнь?!
Это было настолько неправдоподобно, что можно было поверить. А я всё равно боялась. А в меня ли он влюблён? В лучшем случае в меня тоже, в худшем — только в море, солнце и пальмы. И в эту драматическую скалу. Но ведь я приеду одна, не прихватив с собой ни моря, ни солнца, ни скал. Отдаёт ли он себе в этом отчёт? Сейчас я в «моём» мире. Здесь я королева дорог и принцесса джунглей, пусть даже и без копейки. Там, в его мире, я нежелательная иностранка и ещё больше «без копейки».
Моя подруга говорила:
— Не профукай, верь! Он правильно говорит, такое случается. Редко и не со всеми, но случается. Почему бы не с тобой? Радуйся. Будь благодарна судьбе.
И я была благодарна. Просыпаясь по утрам, я улыбалась и иногда закрывала лицо руками, чтобы солнце не позавидовало моей улыбке и не испортило моего счастья. Потому что улыбка была слишком широкая и счастливая. Мне было стыдно за свою улыбку сумасшедшего, стыдно, что я так счастлива. Стыдно, что я верю в любовь, в то время как мне уже не девятнадцать лет.
Да, за что ж мне такое счастье? Разве я его достойна? Что я такого сделала, чтобы заслужить его? Не то чтобы я была стервой, как сейчас говорят, но и идеальной я тоже не была. Я могла быть очень циничной, нетерпимой к слабостям, и иногда пользовалась мужчинами.
Маленькое островное божество, что ещё я могу сделать для тебя?
Да, это то, чего я искала. Чего ж ещё?.. Карьера, деньги? Какая никому не нужная чушь! Я получила то, что все люди, без исключения, ищут, но боятся признаться. Прячут свои тайные мечты за маской цинизма. Цинизм — удел несчастных. Земля обетованная — это любовь!
Чтобы стать достойной такого его, я решила всё бросить на алтарь любви. Не очень много, но всё что у меня было. А именно: пути к отступлению, типа, «посмотрю, что там будет, и если всё нормально, тогда»… Не боялась быть смешной и романтичной. Не стеснялась открыто говорить о своих чувствах, решительно и гордо объявлять людям о своей любви. За свой недавний цинизм я добровольно обрекла себя на насмешки циников, с которыми сидела на одной ветке. А уж они не заставили себя долго ждать…