Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
— Если тебя что-то не устраивает, что ты тогда здесь делаешь?
Он раздражённо уходит в огни города.
«Действительно, что я здесь делаю?»
Ах, как профессионально быстро я умею собирать вещи. У меня надо брать мастер-классы! Он вернётся в пустую комнату… Ах, как я в этом хороша! … Будет спрашивать на ресепшене, куда я делась… Ах, как красиво я научилась уходить! Я уже столько раз это делала! А вот оставаться так и не научилась. (Песня обрывается, остаётся звук мотора…)
Я покидаю Чиклайо на последнем автобусе до Трухильо. По прибытии, уже глубокой ночью, селюсь в первый попавшийся гестхаус. Свобода холодит душу.
И уже не далее как на следующий день я опять вижу моего бывшего друга. Он уже здесь… но я прячусь за автобус. Мне действительно тяжело его видеть. Кажется, он перегнул палку.
Вообще, я поняла, что я лучше без мужчины, чем с мужчиной. Ничто меня не тревожит. Я даже могу сгенерировать счастье и интерес к жизни. Ну, и здравствуй, свобода!
Я продолжаю осматривать достопримечательности. Здесь тоже есть пирамиды Моче. Но только одна из них открыта на обозрение туристов. На протяжении многих лет здесь ведутся археологические раскопки. И результаты ошеломляющие. В течение тысячелетий, каждые несколько сот лет, над старой пирамидой надстраивали новую, абсолютно идентичную пирамиду, консервируя нижние слои. По принципу матрёшки. Всего найдено девять пирамид-«матрёшек».
Из-за такого «консервирования» на нижних храмах хорошо сохранилась лепнина. В основном это изображения местного кровавого божества. Оно похоже на львиную морду. Лепнина до сих пор покрыта оригинальной краской: чёрной, красной и жёлтой.
Тысячелетие назад, неизвестно отчего, цивилизация Моче вымерла. Учёные предполагают, что виной тому природный катаклизм, ураган Эль-Ниньо. Пирамиды были заброшены. Сверху они заросли глиной и стали похожи на холмы правильной четырёхгранной формы.
Теперь я понимаю, какое огромное поле деятельности для всей мировой археологии я видела в Чиклайо. Двадцать шесть подобных пирамид — копать не перекопать!
Честно говорю, мне не жаль цивилизацию Моче. Это была чрезвычайно жестокая, кровавая цивилизация. Во главе угла которой, похоже, стояло принесение человеческих жертв. О том говорят множественные расчленённые останки людей с разбитыми черепами, найденные вблизи пирамид. Многочисленные изображения жертвенных обрядов, которые можно видеть на глиняных горшках и стенах. В музее Трухильо выставлена жреческая дубинка, пропитанная человеческой кровью… «Фас, Эль Ниньо!»
Кровожадные люди жили на этой территории много лет назад. Например, инков принято считать жертвами западной цивилизации. Пришли, мол, белые люди с других материков и истребили цивилизацию «розовых» и мудрых инков. Но о том, что инки до этого истребили не одну древнюю цивилизацию, тоже с особой жестокостью и беспощадностью, не принято говорить. Просто эти цивилизации оказывались слабее инка. Одна из таких цивилизаций — Чиму. Эти люди жили здесь после Моче, восемьсот лет назад.
В нескольких километрах от Трухильо находится ажурный глиняный город цивилизации Чиму. Стены города покрыты рисунком, похожим на рыболовные сети, а вместо физиономий кровожадных богов изображены фигуры рыбок и птичек. Архитектура и довольно легкомысленные украшения города позволяют предположить, что Чиму, хоть и являлись прямыми преемниками Моче, были куда менее кровожадными. Вот их-то и истребили инки.
Недалеко от Трухильо, прямо на берегу океана, находится очередной сёрферский рай, Уанчако. Ещё городок знаменит своими плетёными тростниковыми лодками под названием Кабальито де Тотора. На эти лодки люди садились верхом, как на лошадь, и гребли ногами. Caballito так и переводится — лошадка. Теперь эти лодки, в качестве украшения, выставлены на набережной. Они великолепно смотрятся в лучах заката. И туристы приходят на закате, чтобы сфотографировать их. Не соригинальничала и я.
Пока меня не было в комнате, ко мне на кровать приходила лысая, вечно дрожащая перуанская собачка. Её звали Чан-чан, как и глиняный город. Она грелась, закутавшись в моё мексиканское сарапе. Собачка никогда в жизни не видела ничего, кроме двора хостела, в котором жила. Это был её мир. Этой ещё повезло. Дворовые собаки в Южной Америке, особенно в глубинках (Перу, Эквадор, Колумбия, Боливия), живут на крышах. Получаются «крышные» собаки, а не дворовые. Несчастные никогда не спускаются с крыш. У них там будка, туда им бросают еду, там же они ходят по нужде. Они перекликаются друг с другом, с крыши на крышу. А ночью, все вместе, воют на луну.
Мой бывший бойфренд из Сан-Франциско пишет мне льстивое письмо. Вместо ответа я ещё раз высылаю ему адрес, по которому надеюсь получить свои вещи. «Тебя мне только не хватало, хорошо забытый предатель!» Эти вещи доедут до меня через пару лет и в неполном комплекте. Кому-то из семьи понравились мои замшевые танцевальные туфли, жёлтое шёлковое платье и прочие «почки».
А теперь в Лиму, на переполненном и неудобном локальном автобусе. Этот автобус стоит раз в пять дешевле комфортабельного туристического. В Лиме я понимаю, что водители такси, так же, как и я, не в курсе, где живут туристы. Вот когда мне не помешал бы «Великий путеводитель»!
Я уже третьего таксиста спрашиваю. Но они только качают головами и удаляются. Меняю задачу поиска. Прошу следующего таксиста просто отвезти меня в недорогой отель, поблизости. Таксист отвозит.
Лима в это время года серая и неприветливая. Неважно, где я остановилась, я здесь всего на одну ночь. Погуляю по центру денёк — и дальше, через Анды, в сторону Куско.
Вечером, возвращаясь домой, я узнаю, что таксист привёз меня в самый опасный район Лимы. По дороге с автобусной остановки к отелю меня несколько раз окликают сердобольные жители близлежащих районов и крайне не рекомендуют двигаться в этом направлении.
— Не ходи туда, chica (девочка, исп.).
— Почему?
— Peligroso! (опасно, исп.)
Или:
— Зачем ты туда идёшь, сеньорита гринга?
— Там моя гостиница.
— O Dios! (О, господи!)
Люди только качают головой и с жалостью смотрят мне вслед. Ситуация осложнялась ещё и тем, что я заблудилась. И теперь каждый раз, когда я спрашиваю дорогу, ответом всегда:
— Не ходи туда, сеньорита. Там очень опасно.
Когда же полицейский, вызвавшийся было меня проводить, довёл меня до определённого угла и сказал:
— Дальше иди сама, я туда не пойду, там слишком опасно. Туда тебя никто провожать не будет…
Тогда я уже очень серьёзно занервничала: «Даже полицейские боятся туда заходить. Ну и поселилась я!»
Мне совсем не хотелось заночевать на улицах самого криминального района в Лиме. Слова «muy peligroso» (очень опасно, исп.) я слышала в тот вечер десятки раз. «Спасибо, дяденька таксист!»
Но, раз я всё это пишу, значит, через полтора часа блужданий и испытываний судьбы, я, наконец, набрела на свой отель. Служащий на вахте задумчиво произнёс: