Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
Кока в чистом виде всего лишь повышает иммунитет, подавляет голод, жажду, усталость и помогает при болезни высоты. От листьев немного немеют губы и язык. В Андах в широкой продаже имеются леденцы и печенья с листом коки. На рынках торгуют горячим чаем с кокой.
Для повышенного слюноотделения, во время держания коки во рту, употребляется некая субстанция из вываренной картошки или киноа (киноа — крупа, по вкусу напоминающая гречку, размером мельче ее). Субстанция может быть солоноватая или сладковатая. Иногда её называют «камушком». Нужно откусить совсем немного от такого «камушка», который по консистенции напоминает влажную, скомкованную пыль.
Кока продаётся на рынке, из огромных корзин. Все туристы перед походом на шахту должны, кроме оплаты за тур, ещё и купить угощение для шахтёров: мешок всё той же коки, дешёвые сигареты и местное спиртное, в пластмассовых бутылках, которое оказывается очень крепким и не таким уж плохим.
Мы встречаемся на входе в шахту. Он из неё выходит, я в неё вхожу. Никто не удивляется. Удивления уже позади.
Когда я выхожу из шахты, с затуманенным от задымлённого воздуха сознанием, держа за щекой шарик коки, я вижу его опять. Он что-то рассказывает, жестикулируя и стоя на вагонетках. Вместе с кучкой боливийских шахтёров и европейцев мы отмечаем праздник Пачамамы.
Как всегда в Латинской Америке, техника безопасности оставляет желать лучшего. За отдельную небольшую плату шахтёры взрывают для нас динамит. Эхо взрыва прокатывается по коричневым склонам гор. Европейцы бравурно ликуют, как при салюте, и ощущают себя «плохими парнями». Надвигается ночь, мы забираемся в автобус: «Нет, я пойду к себе. Мы же друзья».
Через пару дней мы всей компанией едем в Сукре. Это ещё одна столица Боливии. Город находится на высоте двух тысяч метров, и там заметно теплее.
В Сукре есть очень любопытный палеонтологический парк. Почти отвесная стена, бывшая когда-то дном озера, покрытая множеством окаменевших следов динозавров. Жаль, но к ним близко не подойти.
Я живу в комнате с тремя парнями из Европы. Англичанину места в нашей комнате не хватило, и он проживает отдельно.
В Сукре мы разделяемся и едем в разные стороны. Европейские парни покупают билеты в Санта-Круз, что в джунглях боливийской Амазонки. Я и «плюшевый мишка» в Ла-Пас, но на разные автобусы, и остановимся мы тоже в разных местах. Как говорится, «так будет лучше». В Ла-Пасе я проведу всего одну ночь, а потом я снимаюсь в Эквадор. Мне предстоит проехать второй раз через всё Перу. Ну и траектория!
На автобусной станции мы все обнимаемся. Парни уезжают. Следующий автобус у англичанина…
Около автобуса ему сообщают, что его билет просрочен. Следовательно, автобус его ушёл вчера. В кассах тоже ничего хорошего: «На сегодня в Ла-Пас билетов нет». Мы беспомощно отходим от касс.
— Хотя подождите! — окликают нас. — Вот, кажется, один остался…
Единственное свободное место в Ла-Пас на сегодня — место в моём автобусе. На сиденье рядом со мной… Боги путешествий прикалываются над нами.
В автобусе ночью минусовая температура. Путь лежит через Анды. У нас на двоих одно одеяло. Ну, и никакие мы не друзья.
Утром, закоченевшие, как, впрочем, всё время в Андах, мы берём комнату на двоих, рядом с «ведьминским» рынком. Этот рынок находится на крутых подъемах улиц Ла-Паса, рядом с крупнейшим в мире чёрным рынком, где продают «всё и вся». А в ряде «ведьминских» палаток торгуют травами, курениями, магическими предметами и засушенными эмбрионами альпаки. Эмбрионы различного возраста, от пары недель, когда они ещё похожи на головастиков, до почти родившегося животного. Такие фетиши помещают в доме на удачу и защиту. Продавцы оптимистично сообщают, что альпак не убивают. Они умирают естественной смертью. От холода или болезней…
Интересную одежду носят женщины Анд. Пышные, разноцветные кринолины, похоже, остались такими, какими были ещё при конкистадорах. Они стали национальной одеждой. Правда, юбки немного укоротились. Теперь они чуть выше щиколотки, вероятно, для удобства. На ногах у женщин — чёрные лодочки на плоской подошве. На плечах — шали, не уступающие расцветкой кринолинам. На голове мужская шляпа-котелок, часто с кистями, свисающими с полей. Две косички иногда соединены в одну. На концах косичек — тяжёлые кисти или помпоны. Вместо сумок используются те самые пёстрые полосатые одеяла, завязанные узелком. В этих же одеялах матери в Андах носят детей за плечами.
До чего же неуютна местная жизнь! Как же неудобно медленно ползти вверх по каменистому склону, хватая ртом обеднённый кислородом воздух! Ещё и в кринолине. И с тяжёлым узелком на плечах. Нет, не была я горцем в прошлой жизни.
Мне очень нравится греться на солнышке, сидя на ступеньках кафедрального собора в Ла-Пасе и смотреть на женщин в ярких кринолинах. Широкие юбки поражают своей красочностью. Золотые, красные, зелёные. Голубые с золотом, красные с голубым, жёлтые с зелёным.
Коренные жительницы Ла-Паса особенно щепетильны в своих нарядах и похожи на разноцветных бабочек. Паскенья — значит женщина из Ла-Паса, очень известна в Боливии своим капризным нравом. Существуют даже крылатые высказывания, предостерегающие боливийских мужчин от браков с избалованными паскеньями.
Прямо передо мной — вход в знаменитую боливийскую тюрьму Сан-Педро. Знаменита она с лёгкой руки афро-англичанина Томаса МакФаддена, которому крайне не посчастливилось провести в ней пять лет своей молодой жизни, за транспортировку пяти килограммов кокаина. (История написана другом Томаса, австралийцем Расти Янгом, «Маршевая пудра».)
В тюрьму сажают людей за производство и распространение кокаина, для того чтобы они работали в тюремной лаборатории по производству кокаина и распространяли его уже из тюрьмы. А также на её территории действуют абсолютно не поддающиеся никакой логике законы и быт. Заключённые покупают и продают свои камеры и сами себя содержат, как могут. Заводят бизнес, вступают в торговые отношения с «волей» и так далее. В тюрьму ходят гости и официальные туристические экскурсии, во время которых туристам предлагают гордость «дома» — кокаин. Можно остаться с ночёвкой и даже немного пожить, предварительно заплатив небольшую мзду.
В Ла-Пасе существует единственный в мире легальный кокаиновый бар «Route 36». Это уже не безобидная кока. Бар, хоть и вполне легальный, на всякий случай всё же подпольный. Он переезжает с места на место, но о его местонахождении знают все таксисты. Да, Латинская Америка — это зазеркалье, а Боливия — это зазеркалье зазеркалий.
В Ла-Пасе, я, наконец, расстаюсь со своей гитарой со сломанной шеей. Я собираюсь купить чаранго! (Чаранго — боливийский народный инструмент, наподобие укулеле, с пятью сдвоенными струнами.) На стене, в магазине музыкальных инструментов, висят чаранго, сделанные из панцирей броненосцев.