Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
— Сегодня угощаю я.
— Нет, — говорит танцор танго. — Я — мужчина!
По работе положено, чтобы за него платил клиент, то есть женщина. И истинного Портеньо это задевает. Время от времени он приходит с заказчицей, тогда я сижу за соседним столиком. Иногда я знакомлюсь с ней, и она даже разрешает нам потанцевать. Это — Буэнос-Айрес! Люблю Буэнос-Айрес!
На мой день рождения он прийти не сможет. У него заказ. Но он специально подойдёт накануне, чтобы подарить мне красное танго-платье, с «блёсткой».
Портеньо рассказывает, что одна чешская писательница уже писала о нём книгу, с адюльтерным сюжетом. И он там представлен разрушителем семьи.
Уж не «моя» ли это чешская писательница, которая приглашала меня в школу тантры в Катманду? В жизни случаются самые невероятные совпадения. Уж я-то знаю. Я спросила разрешения у Портеньо упомянуть о нём в моей книге, и он с удовольствием согласился. Но всё же я решила соблюсти конфиденциальность всех героев моего повествования.
Покупаю на блошином рынке столетний флакон для духов. Всего за одиннадцать долларов. Простой, металлический, погнутый, покрытый многолетней плесенью. Когда отмывала его спиртом, запах столетних духов вернулся. Потом долго думала, стоит ли покрывать этот, еле уловимый, запах другим. И всё-таки покрыла. И этот столетний запах какой-то буэнос-айресовской кокетки времен Карлоса Гарделя смешался с моим ванильным маслом, купленным в Индии лет пять назад. «Маслом кашу не испортишь». Может, поэтому Буэнос-Айрес признал меня своей и распахнул объятия так широко, что я даже не коснулась краешков рамы, пролетая в него на всех парах.
Но предатели-деньги, и притом занятые деньги, как всегда, на исходе. Надо искать работу. Но не могу же я петь и танцевать в городе, наполненном певцами и танцорами. Не могу обучать английскому в городе, наполненном учителями английского языка. Учителями аж из самого «городу Лондону». И многие из них стремятся заплатить бартером за уроки испанского! Нужен абсолютно новый план.
И вот теперь я крашу стены в этом старинном доме в баррио Сан-Тельмо, одном из самых старых районов Буэнос-Айреса. В нём же и живу. Работа за проживание. Всего три часа в день, пять дней в неделю. Здесь есть только одно окно. В прихожей. И это окно на потолке. В него всегда видно погоду.
Крашу масляной краской, и она делает меня пьяной. Крашу, пьянею и представляю себе тех ностальгирующих итальянских эмигрантов, которые покинули солнечную родину в поисках светлого будущего. Чтобы стать частью удачно в то время развивающейся культуры Нового света. Чтобы включить немного тарантеллы в местный фламенкоподобный танец, чакареру. Похоже, в этот танец вольются позже и элементы ирландской джиги. Во всяком случае, я их в чакарере вижу. Все эти национальности прибыли сюда, в «необъезженный» Буэнос-Айрес, чтобы поймать удачу. Многим ли это удалось? Но они собрались здесь, чтобы дать один из первых вздохов моему возлюбленному танго.
Работаю и представляю, сколько макарон было сварено на этой кухне, которую я сейчас шпаклюю. Сколько раз было сказано «Мамма Миа!». Завыла собака в соседней квартире. Должно быть, хозяева уехали и оставили. И за что собаки так любят людей?
Сосед сверху играет на кларнете, фортепиано и иногда поёт оперным голосом. Как идеально это подходит к архитектуре!
Сосед по квартире, чилийский парень, постоянно жарит картошку. Весь дом пропах прогоркшим маслом. Он считает меня чокнутой, потому что я разговариваю сама с собой, на разных языках, и иногда смеюсь. Он прав. Я именно так и делаю.
Каждый раз, заходя в квартиру, я нахожу в ней незнакомых людей. Гости никогда не повторяются. Чилиец — очень общительный человек. Вот и сегодня — я вернулась с милонги пораньше, в два часа ночи, а в квартире дым стоит коромыслом. Народ из разных стран оккупировал кухню и коридор. Наверное, поспать не удастся. А ведь завтра у меня тяжёлый длинный день. Утром мне шкурить машину, перед покраской, в баррио Кабашито. Днём — танцевать в Академии дель Танго. А вечером — мыть стаканы в баре, в Сан-Тельмо.
Есть такое танго «Gitana Rusa». В Академии дель Танго меня так и называют, «русская цыганка». Это за мою кочевую жизнь.
Как-то по дороге на урок по технике танго, в метро, меня обливают горчицей. Этот старый приём мне уже давно знаком. Странно, что до сих пор он нет-нет, да и срабатывает. Причём с туристами, которые зачитываются «Великим Путеводителем», описывающим этот вид мошенничества. Сумку я, конечно, не отдала, но весь день пришлось ходить злой и перепачканной горчицей.
Буэнос-Айрес — город ночной, метро останавливается в десять тридцать вечера, но автобусы ходят двадцать четыре часа в сутки. И тогда-то и можно увидеть Буэнос-Айрес, как он есть.
Полтретьего ночи. Еду в автобусе. Большинство сидений занято. Улицы полны никуда не торопящегося, спокойно прогуливающегося по старым улицам народа. Как будто нет никакой ночи, как будто восемь вечера, и никто ещё не ужинал.
Ах, нет, кто-то торопится. Мальчик с портфелем. Ну да, конечно, школьник бежит в школу. Или из школы. Это ночью-то…
Вот бабушка, трясясь от старости, выносит мусор. Самое время, почти три часа утра. Когда же ещё? А этот настоящий мачо просто отправляет мощной подачей с пятого этажа пакет с мусором, пытаясь попасть в мусорный контейнер… Но промахивается. Мешок шлёпается на столетнюю щербатую мостовую Сан-Тельмо и со звуком серьёзного взрыва лопается, распространяя своё содержимое по старым плитам. На тех плитах ещё итальянские предки этого парня отчаянно жестикулировали сто лет назад.
Мачо демонстрирует разочарование и скрывается в проёме балконной двери. Не попасть ему в чемпионы в этом сезоне. Ничего, амиго, в следующий раз повезёт! Я удаляюсь от места происшествия на ватных ногах. Меня ведь почти накрыло тем мешком. И кто, вообще, знает, во что он метил?
Улица, ночь, фонарь, ветер гоняет пакеты по мостовой, как будто кто-то за мной крадётся. Я люблю старые мостовые. Такие, по которым трудно ходить. Приходится выбирать место и прыгать. Я привыкла. Кажется, мне равных в этом нет!
На милонгах встретила русскую девушку, которая так и не захотела сказать мне ни слова по-русски, хотя мы с ней виделись несколько раз. Это было заметно и смешно. Меня даже спросили, знаю ли я её, поскольку «так игнорировать могут только хорошо знакомого неприятеля». Печально, что это не единственный случай. Но неправда, что только русские не хотят видеть своих соотечественников за границей. Многие стараются быть подальше от своих. Один англичанин говорил мне, что расценивает встречу с другим англичанином за границей, как захват своей территории. Просто хочется убежать от всего знакомого и надоевшего. Радует, что до такого у меня не доходило. Но я и сама первые полтора года за границей тоже не хотела видеть русских.