Блондинка

Браун Картер

– У вас прелестно, - сказала она.
– Очень интимно.

– Я к этому стремился, - скромно ответил я.

– Вы позволите называть вас Эл? Мы слишком хорошо знакомы, чтобы продолжать церемонии. Вы не находите?

– Ну конечно, Паула. Садитесь.

Я подвел ее к дивану.

– Спасибо, - сказала она и села, скрестив ноги.

Я почтительно уставился на них. Она была одета в сапфирового цвета платье из шелкового фуляра, которое кружилось вокруг ее плеч и спускалось между грудями дерзким вырезом.

– Сейчас я вам подам стаканчик вашего любимого напитка, - сказал я.

– Откуда вы знаете, какой мой любимый напиток?

– Им должен быть джин-тоник, - ответил я.
– Гармонирующие цвета.

– Я принимаю это как комплимент, - сказала она.

Я стал готовить выпивку, а она тем временем подошла посмотреть проигрыватель. Едва я закончил, как она уже вернулась и села на диван.

– Вы любите музыку?
– спросила она.

– Да! Хотите послушать?

– С удовольствием.

Я подошел к окну и опустил штору, объяснив:

– Солнце бьет в глаза.
– Затем включил радиолу.
– Музыка для вас, Паула.
– Моя любимая?

– Естественно. Что же, как не блюз?

Я сел рядом с ней и возрадовался, что у нее немнущееся платье, так что она ничем не рисковала.

– Эл, - начала Паула настойчивым тоном, - я пришла просить вас об услуге, очень важной услуге.

Я посмотрел на нее и глубоко вздохнул.

– Я уверен, что мы договоримся, милочка, - сказал я.

– Вы знаете, что убийство Джорджии Браун сорвало мою завтрашнюю передачу?

– Знаю, - ответил сочувственно я.

– Так вот, Кей Стейнвей согласилась в ней участвовать как главная звезда. Хотя она мне страшно не нравится, она сделает сбор теперь, когда Фарго хотел ее убить. Но мне кажется, ее одной недостаточно. Нужен кто-то еще, чтобы интервью было интересным.

Я бесплодно размышлял несколько секунд.

– Очень жаль, крошка, - искренне сказал я, - но я никого не знаю, кто мог бы...

– А я знаю!

– Кто же?

– Вы!

Я закрыл глаза. Я должен был это предвидеть. Грубый смех Лейверса снова зазвучал в моих ушах, и я начал понимать свое положение.

Я уже открыл было рот, чтобы сказать ей, что она чокнулась, если думает уговорить меня встать перед ее камерой и рисковать тем, что пять миллионов телезрителей втопчут в грязь меня и виновников моего появления на свет. Но я не произнес ни слова и поспешно закрыл рот.

Я вспомнил, что она должна была заплатить Джорджии Браун пять тысяч за ее выступление. За пять секунд мысленного расчета я истратил этот гонорар. Ремонт "остина", проигрыватели в каждой комнате с дистанционным управлением. И еще должно остаться на отпуск.

– Вы согласны, Эл?
– с тревогой настаивала она.

– Ну конечно, малышка.
– Я протянул руку позади ее шеи и слегка похлопал ее по плечу.
– Могу ли я в чем-нибудь вам отказать?

– Вы очаровательны! Я знала, что вы согласитесь.

Если я скажу вам секрет, вы обещаете не сердиться?

– Обещаю.

– Так вот, я подумала, что надо сначала обойти препятствия, а потом уже просить вас. Инспектор Мартин и шериф Лейверс не видят ничего неудобного в том, что вы будете участвовать в телепередаче.

– Отлично, - сказал я без особого энтузиазма.

– Они сказали, что вы, естественно, не можете принять никакого вознаграждения; поэтому я отдала тысячу долларов для вдов и сирот полицейских.

– Как?

– Эл, вы обещали не сердиться.

– Но я не вдова и не сирота!

Она рассмеялась:

– Вы всегда видите смешную сторону вещей, да, Эл?

– Ну да, - сказал я с горечью, - это из меня так и брызжет. Смейся, паяц!

Она повернулась ко мне, блестя глазами:

– Вы не понимаете, что это значит для меня! Я не знаю, как вас благодарить!

– Старый добрый способ лучше всего.

– Я думаю, вы правы, Эл, - нежно сказала она.
– Почему я об этом не подумала?

Она встала, сняла через голову платье и посмотрела на меня:

– Вы знаете, что женщины двуличны, Эл?

– Если их лицо так же очаровательно, как ваше, то это - козырь, ответил я.

Она насмешливо улыбнулась:

– Вы не только мужественны, но и галантны! Ну, теперь шутки в сторону, я буду рада с вами расплатиться.

Я как околдованный смотрел на воздушную кучку на ковре. Бледно-голубая комбинация лежала на платье. За ней последовали такие же трусики и бюстгальтер. Пояс для чулок, сокращенный до минимума, был темнее, почти синий.

Она растянулась на диване, закинув руки за голову. Ее волосы и ногти были голубыми, но все остальное - ослепительной белизны. Она протянула ко мне руки, сцепила пальцы на моем затылке и прижала меня к себе с неожиданной силой.

– Вы правы, Эл, - зашептала она, - старые способы всегда лучшие.

Около шести часов я налил два стакана и принес их на диван. Она лениво выпрямилась:

– Скажите-ка, Эл, что у вас под подушкой? На ощупь - металл.

– Да?
– машинально ответил я.

Я сел рядом, держа стаканы. Она сунула обе руки под подушку, достала что-то и потрясла перед собой. Я закрыл глаза, пока она рассматривала трусики от бикини.

– Ну-ну!
– сказала она со смешком.
– Кто-то что-то забыл, как видно. Главное, похоже, что нить из настоящего золота!