Блондинки не сдаются
Шрифт:
— Господи, это отвратительно! — воскликнула Маша, передернув плечами. — У меня в эти дни все болит! И я валяюсь в кровати, помирая от боли! Какой секс!?
— Ну это у тебя так, я учту и не буду приставать, у других по-другому.
— И в сколько задниц ты успел влезть? — повернулась она ко мне с выражением лица гестапо на допросе. — Признавайся, подлец!
— Хватит ругаться, — возмутился я, целуя ее в спину. — При чем тут количество? Это общая теория, а практика заключается в следующем…
— И все-таки!? — гнула она свое. — Скажи.
— Не
— То есть их было столько, что ты со счета сбился, — выдумала на ходу свою версию Маша.
— Их было не очень много, потому что почти все девушки отказываются, — вздохнул я. — Аргументы почти такие же, как у тебя. В задницу это задница, никогда! Без всякого обсуждения.
— Я не такая!? — вспыхнула она от обиды. — И мы с тобой все обсуждаем! Вернее, ты все упорно делаешь так, как тебе надо, а мое мнение просто задвигается.
— Когда твой вагинизм уйдет, вопрос станет не актуальным, — примирительно сказал я. — Сейчас не так много вариантов. Хотя есть еще один, но он тебе не понравится, — я задумался.
— Какой же? — нетерпеливо уточнила она.
— Любовница, — улыбнулся я, но это было лишним, Маша подскочила с подушки и накинулась на меня с кулаками, подмяв под себя.
— Вот тебе! Вот тебе любовница! — лупила она меня. — Убью тебя, собака! Возьму нож и отрежу твою дубину ночью! Только попробуй с кем-то обниматься после свадьбы, за себя не ручаюсь!
Видя, что я смеюсь и не защищаюсь, она рассвирепела и укусила меня за плечо.
— Черт! — дернулся я, хватая ее руками и крепче прижимая к себе. — Опять кусаться начала? Больно же!
— Сам виноват! — огрызнулась Маша, хватая меня руками за горло. — Придушу!
— Какая ты страстная не в том направлении, — я отцепил ее лапки и подмял под себя, перевернувшись. — Со мной нельзя драться, мой друг тут же включается, — я упал на нее и впился в распухшие от возбуждения губы, которые яростно кривились. — Чебурашка в гневе страшен, но мне это нравится, правда что теперь делать, неясно. Вкатить повторно димедрол? Нельзя так много, помрешь ведь, — я тяжело дышал и стал ласкать ее грудь, поймав губами розовый сосок. — Вот черт!
— Предупреждать надо, — всхлипнула она, переводя дыхание и вцепившись в мою голову. — Хочу, как в примерочной. Мне понравилось.
— Ты так вкусно пахнешь апельсинами, — выдохнул я, раздвигая ее ноги, — Мармеладка, сейчас, — нашарив одной рукой дверцу тумбочки, вытащил коробку с вибратором.
— Что ты делаешь? — спросила она, нетерпеливо дернув ногой. — Хочу!
— Закрой глаза и вслух читай таблицу умножения, — приказал я.
— Ты спятил? — Маша попыталась встать, но я придавил ее своим телом, не давая опомниться.
— Делай, что говорю! — повторил я. — Кому сказано, таблицу читай!
— 2х1=2, - с недоверием вымолвила Маша, зажмурившись.
— Дальше и быстрее, — я раздвинул ее ноги.
— 2х2=4, 2х3=6, 2х4=8, ай, —
— Это твой вагинизм, — прижал я ее ноги к кровати. — Засунул в тебя игрушку, надо полежать немного. Таблица отвлекает сознание от спазмов. Дело сделано, по математике “пять” с плюсом, — я улыбнулся и поцеловал ее между ног. — Ты пахнешь вареньем.
— Как будто что-то чужое внутри, — пожаловалась Маша. — Неприятно, и когда вставлял, было больно.
— При введении сильно сжимаются мышцы влагалища, даже палец в тебя не засунуть, — пояснил я. — Месяц упражнений, все пройдет. Обещаю. Надо не унывать и терпеть. А сейчас ложись на живот. Будем искать твою волшебную кнопку, — я подложил под Машу подушки. — Когда станет приятно, скажешь.
— Опять массаж? — спросила Маша, усмехаясь.
— Да, можно и так сказать, — я раздвинул ее ноги и засунул в запретную зону поглубже язык.
— Ой не надо! — попыталась она вырваться и уползти подальше. — Господи, куда ты лезешь, там же микробы! Не хочу!
— Молчи, Чебурашка, а то Гена рассердится и полезет туда без языка, — пригрозил я.
Сидя в машине, я смотрела в окно на проплывающие перед глазами пейзажи. Вечерело. На небе перемигивались летние звезды. Я опустила стекло и вдохнула прохладный летний воздух.
— Надо было торт к чаю купить, — сказал Андрей, бросив на меня взгляд.
Мы ехали на ужин к родителям, но мысли мои возвращались к тому, что в голове не переваривалось.
— Рядом с домом есть супермаркет, да и мама, наверное, напекла вкусняшек на целую роту, — успокоила его я, высунув руку и хватая невидимый воздух.
Мы ехали на большой скорости.
Все мои принципы и представления о том, что должно быть правильным и неправильным, рухнули, завалив сознание обломками. Он не оставлял выбора — соглашаться или отступить, и пока побеждал. Замучил ласками, пока не закричала, что умираю, и включил глупый вибратор, который вынес мне мозг… Я не думала, что это место может быть таким, таким мощным источником желания. В голове был полный бардак. И над всем этим бардаком витал затаенный страх. А вдруг не получится нормально? Что это будет за жизнь? С лекарствами, бутылкой коньяка и окольными путями? Мрачные мысли не давали покоя, свинцовой плитой ложась на грудь и сдавливая ее с такой силой, что я не выдержала:
— Хочу спросить, а если ничего не получится, как мы будем жить дальше?
— Что не получится? — Андрей следил за дорогой и не смотрел в мою сторону.
Я вздохнула, не зная, как объяснить свои чувства и мысли.
— Нормально.
— А мы разве чем-то ненормальным занимались? — усмехнулся он. — Кажется, ты не имитировала оргазм. Не понравилось?
— Нет, все было здорово, — я помолчала. — Просто не как у людей, по-нормальному.
— Сколько в твоей голове предрассудков, — вздохнул он, сворачивая с шоссе во дворы. — В интимной жизни нормально все, что нравится обоим. Здесь нет никаких норм. Понимаешь? Если тебе хорошо, неважно, как мы в этому пришли и что использовали.