Блудница
Шрифт:
Через полчаса он вылез из такси у Мариинского театра и увидел мечущуюся в бессильной ярости Женевьеву. Она с ходу вылила на Николая грассирующий каскад отборной брани, потом вцепилась ему в рукав и, просверливая до внутренностей своим жгучим взглядом, сообщила ядовито:
— Как я понимаю, она кинула нас обоих! Уехала с Марселем! Теперь ищи ветра в поле!
— С каким... Марселем? — Николай пытался отцепить повисшую на его руке француженку, но она словно превратилась в гигантского членистоногого и намертво впилась в него клешней.
— Вы оторвете мне рукав, мадам... Кто такой Марсель?
— Будь моя воля, я бы всем вам, скотам недорезанным,
Женевьева уткнулась в Потапова и громко, отчаянно зарыдала, по-детски шмыгая носом и горестно всхлипывая.
Потапов каким-то уголком сознания ощущал всю абсурдность ситуации и взглядом со стороны оценивал нелепость того фарса, который сейчас творила с ними Мария. Наделенный от природы хорошим чувством юмора, он в другое время смеялся бы до колик над самим же собой... если бы это не касалось Марии.
— Кто такой Марсель? — тупо переспросил Потапов, выуживая из кармана носовой платок и протягивая его Женевьеве.
— О Боже, Марсель — знаменитый на весь мир мим. Он здесь на гастролях со своей пантомимой. И угораздило же меня передать ей в Москву — его гастроли начинались там письмо и маленький подарок. — Женевьева сердито высморкалась в платок Николая и прибавила: — Маленький такой подарочек, размером с небольшой бриллиантик. Я просто старая калоша, вот кто я!
Она ввинтила скомканный носовой платок в нагрудный карман Николая и, глядя на него уже благосклонней своими глазами-маслинами, язвительно усмехнулась:
— А вы тоже... дуб стоеросовый! Да такую женщину... надо водить с собой, прикованную наручниками!
— И... что же теперь?
— Теперь... — Притаившаяся на время ярость вновь исказила лицо балерины. — Теперь я расторгну договор, и не видать вашему знаменитому Питеру моей бесподобной Жизели!
Женевьева с силой оттолкнула от себя Потапова, словно не она только что рыдала на его груди, а это он посмел заключить ее в объятия, и размашистым, полным решимости шагом направилась к служебному входу...
Вечером Потапов, купив за баснословную цену контрамарку на галерку театра, с бешенством глядел на гуттаперчиво изгибающегося, словно напрочь лишенного костей, знаменитого мима. Все его движения казались ему эротичными до озноба и ассоциировались в лихорадочном воображении с ответными порывами гибкого послушного тела Марии.
В антракте, предъявив дипломатический паспорт охране, он вошел в гримерную артиста и в ответ на его недоуменный взгляд устало спросил:
— Где Мария?
Нарисованные домиком брови мима поднялись еще выше, и он долго молча разглядывал Николая. Потом что-то похожее на беспокойство пробежало по его сильно нагримированному лицу, и он произнес:
— Вас прислала Женевьева?
— Черта с два! — Потапов взял со стола открытую бутылку минеральной воды и, не спрашивая разрешения, отхлебнул из горлышка. — Женевьева здесь ни при чем. Мария — моя женщина, и я бы хотел, чтобы вы знали об этом!
Теперь наступила очередь волноваться миму. Он буквально выхватил из рук Потапова бутылку с минералкой и залпом осушил ее до дна. Промокнул салфеткой выступившую на лбу испарину и, молча заглянув в нагрудный карман висящего на вешалке пиджака, протянул Потапову два авиационных билета. Злорадное ожидание реакции своего соперника в сочетании с клоунским гримом внезапно рассмешило Николая, и он громко расхохотался в лицо ненавистному Марселю. В следующую секунду огромная фаянсовая пепельница с грудой окурков полетела в Потапова. Он ловко увернулся и, запустив в артиста вазой с цветами, проворно скрылся за дверью, унося с собой билеты на самолет. Ваза, видимо, угодила в цель, так как вслед удаляющемуся Николаю раздался дикий вопль поверженного мима...
Уже в такси Потапов проверил билеты. Один был выписан на Марселя Леруа, другой — на миссис Марию Милованову. Вылет предполагался через двое суток.
Потапов с ожесточением изорвал оба билета на мелкие кусочки, и, выкидывая их в окно, с горечью подумал, что ведет себя как полный идиот. Билеты авиакомпания «Эйр Франс» с легкостью еще раз выдаст своему кумиру и его русской подруге. Он не представлял, где ему теперь искать Марию, зато точно знал время ее вылета в Париж.
Но Мария оказалась верна себе. Она не явилась на посадку в самолет, и измученный Потапов с удовлетворением наблюдал за неврастеническими прыжками разъяренного мима перед входом на таможенный контроль. Вторично билет Марии был подвергнут растерзанию в клочья и с гортанными возгласами раскидан по полу.
Теперь надо было отправляться в Пушкинские Горы — так решил Потапов, выходя из здания аэропорта. Ведь Ксюша определенно сказала ему в поезде, что они повезут туда грустный привет от Наталии Николаевны Гончаровой.
Потапов подошел к табачному киоску.
— Пачку «Парламента», — сказал он продавцу, а за его спиной насмешливый низкий голос продолжил: — И пачку «Вок» с ментолом.
В одну секунду Потапов был вознагражден за три мучительных дня. Он не чувствовал ничего, кроме такого неземного блаженства, что земля плыла под его ногами, а Мария растекалась по нему зеленью своего зазывного порочного взгляда и, прижимаясь всем телом, шептала бессвязные полуобморочные слова...
Потом было Михайловское с почти семейным упорядоченным образом жизни: прогулками по аллеям, разукрашенными осенним надрывным многоцветьем, ужинами при свечах, поездками по пушкинским местам, а вечерами, когда засыпала Ксюша и Мария безраздельно принадлежала только Потапову, — безбрежным океаном любви...
— Ты должен купить пирс под Севастополем, — заявила как-то за ужином Мария и в ответ на изумленный взгляд Потапова прибавила: — В твоей дипломатической карьере нет ни малейшей перспективы. Ну дослужишься до первого секретаря посольства... и все равно на побегушках, с нищенской зарплатой и больными амбициями.
— А при чем здесь пирс? — удивился Потапов.
— Притом, что это будет твоя собственность и ты сможешь распоряжаться им как тебе будет угодно.
— Ну и где я возьму этот пирс? — все еще ничего не понимая, спросил Потапов.
— А он уже есть. И его можно выкупить и приватизировать за символическую цену. Один мой знакомый... торопится осуществить эту сделку и смотаться на постоянное место жительства в другую страну.
— И... какие гарантии, что он не подставит меня?
— Если не возражаешь, такой гарантией стану я. Он хотел оформить пирс на меня, но я скажу, что мне будет удобнее, чтобы ты был как бы моей подставной фигурой. Насчет юридической стороны можешь не волноваться, лично прослежу... Я как-никак дипломированный юрист с восьмилетним стажем работы в международной фирме. Таких сделок на покупку недвижимости через мои руки прошло сотни... Ну как, согласен?