Блудницы и диктаторы Габриеля Гарсия Маркеса. Неофициальная биография писателя
Шрифт:
«Другой породы, но того же личностного и интеллектуального уровня, — писал исследователь Сальдивар, — Херман Варгас выделялся в Группе не только своим ростом под два метра, худобой и зелёными, как у Люцифера, глазами, но и особым рвением, прямо-таки фанатизмом, с каким он читал книги, притом любые, и классиков, и начинающих писателей. Открыв книгу, он читал пять-шесть часов не отрываясь, ничего не видя и не слыша вокруг. Его фанатизм к чтению был у друзей притчей во языцех, они шутили, что Херман за книгой и конца света бы не заметил. Но он не просто „глотал“ книги, он будто пробовал слова на вкус, смаковал каждую фразу
— Рамон Виньес, уезжая, советовал мне писать проще, — сказал Габриель Херману, Альфонсо и Альваро в «Пещере». — Даже рубануть под Хема.
— Да ладно, ты совсем другой! — возразил Альваро.
— И что значит под Хема? — спросил Альфонсо. — «Прощай, оружие!» написать или «Иметь и не иметь»? Фолкнера я люблю больше, но и Хем самобытен, подделать сложно.
— Ну не «Оружие», конечно. А рассказ я бы мог сделать, — вошёл в раж Габриель. — Спорим на пузырь!
И, как бы исполняя завещание каталонца, Маркес сел за «простой» рассказ в стиле Хемингуэя. О том, что хорошо знал.
Получился рассказ «Женщина, которая приходила в шесть» — о немолодой проститутке, убившей «человека, потому что он ей стал омерзителен после того, как она переспала с ним, и не только он, но все, с кем она ложилась», и попросившей безнадёжно влюблённого в неё честного бармена Хосе соврать полиции, чтобы обеспечить ей алиби. Рассказ построен на диалоге, состоящем из коротких рубленых фраз и с по-хемингуэевски драматическим подтекстом, с его навязчиво-однообразными: «сказал, сказала, сказал…». Габо победил в пари, друзья проставились в борделе бутылкой кубинского рома (в приморские бордели были прямые контрабандные поставки, таможенники мзду брали тем же ромом и услугами девочек).
Понравился рассказ и Марии из «Небоскрёба». Но она неожиданно обиделась.
— Габо, этому веришь, так бывает в жизни, — сказала Мария; углы её полных, ярко накрашенных губ опускались при улыбке, что придавало видавшей виды блуднице схожесть с готовой заплакать девочкой. — Но скажи, ты меня описал: «Он увидел её густые волосы, обильно смазанные дешёвым жирным лосьоном. Увидел опавшую грудь в вырезе платья»? Тебе не стыдно? Во-первых, я не смазываю волосы дешёвым лосьоном. А во-вторых, это у меня-то опавшая грудь?
— Что ты, Мария! — отпирался Габриель. — Это для правдоподобия. Пойми, только в журналах для мужчин, которые у вас здесь листают клиенты, все женщины с большой упругой грудью и торчащими сосками. Но это не литература!
— Нет, Габо, я не согласна с тем, что в книжках герои должны быть непривлекательными. Ты в кино давно не был? Сходи, посмотри «Любовь и смерть», там такие женщины! А бюст у меня, как ты видишь, ещё ого-го! Но это про меня — она обещает Хосе привезти заводного медвежонка, а ты прекрасно знаешь, что я собираю медвежат.
По совету того же «учёного каталонца» Виньеса в конце апреля 1950 года хохмачи из «Пещеры» начали выпускать литературный еженедельник «Хроника». Главным редактором стал Альфонсо, ответственным секретарём и художником — Габриель. В «Хронике» печатались статьи, рецензии, обзоры современной литературы, беседы с писателями, переводные с французского и английского языков рассказы. Вскоре издание стало популярным не только в Барранкилье. Даже в Боготе многие считали «Хронику» самым интересным журналом.
Для нас «Хроника» знаменательна тем, что наряду с газетой «Эль Эральдо», в которой за 1950 год было опубликовано более полутора сотен материалов Гарсия Маркеса, послужила как бы предтечей и стартовой площадкой его будущим великим произведениям. С начала июня стали публиковаться фрагменты романа «Дом» как отдельные рассказы с «говорящими» ныне названиями: «Дом семьи Буэндиа», «Дочь полковника», «Сын полковника», «Возвращение Меме», а также оригинальные законченные рассказы: «Глаза голубой собаки», «Женщина, которая приходила в шесть», «Ночь, когда хозяйничали выпи» — рассказ-метафора, основанная на поверье, что выпи выклёвывают глаза тем, кто подражает их крику.
Рассказ «Женщина, которая приходила в шесть» — это и аргумент в споре с Альфонсо по поводу того, может ли Габо или не может сочинять детективные истории. Маркес вспомнил, как их друг художник Обрегон пытался найти натурщицу для картины. Друзья стали ему помогать и вскоре нашли фактурную проститутку, согласившуюся позировать голой. Попросив Обрегона написать от её имени письмо моряку в Бристоль, она пообещала, что на другой день придёт, но — исчезла. В определённом смысле рассказ можно назвать римейком рассказа Хемингуэя «Убийцы».
Основой рассказа «Ночь, когда хозяйничали выпи», вызвавшего восторг у самых предвзятых ценителей, стало (как, впрочем, и многих рассказов) одно из посещений борделя «У чёрной Эуфемии». Конечно же, друзей влекли туда прежде всего девчонки, как бывалые, так и свеженькие (по очереди «снимая пробу» с новых девиц, они таким образом снова и снова «братались»). Хотя Фуэнмайор будет утверждать, что наведывались не к «жалким существам, которых в постель с мужчинами заставлял ложиться голод», а для того, чтобы купить бутылку рома за тринадцать песо и посмотреть, как американские моряки бродят по борделю меж обитавших там выпей, будто потеряли своих партнёрш и готовы потанцевать с краснопёрыми болотными птицами. Как-то раз Маркес там задремал, а Альфонсо растолкал его и сказал: «Гляди, чтобы выпи не выклевали тебе глаза!» А существует ещё и поверье, что выпи ослепляют детей, принимая их глаза за рыб. И Габо выскочил из борделя, помчался в редакцию и написал рассказ о посещении борделя тремя приятелями с выклеванными выпями глазами. Написал просто так, чтобы заполнить пустое место в «Хронике». Рассказ вышел гениальный.
Отпраздновав с друзьями Рождество, написав десяток очерков впрок, получив в редакции авансом шестьсот песо, Маркес уехал в Картахену, куда к тому времени перебралась его семья. Новогодним подарком стал мебельный гарнитур, который он купил для родительского дома.
24
Он надеялся восстановиться в университете, на чём настаивал отец, но узнал, что окончательно отчислен. В ответ на его заявление ректор показал журнал посещаемости, в который Габриель долго уныло смотрел. «Студент Гарсия Маркес очень часто пропускал лекции, — пишет литературовед Жак Гилар в исследовании жизни и творчества писателя. — На третьем курсе он тридцать семь раз пропустил занятия по гражданскому праву и двадцать одну лекцию по испанскому и индейскому праву, не посещал семинары. Провалившись на трёх экзаменах, Гарсия Маркес был исключён с третьего курса, но узнал об этом лишь четырнадцать месяцев спустя, вернувшись из Барранкильи в Картахену».