Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)
Шрифт:
Помня о предостережении Фессании, что люди Мардука могут применять пытки, Алекс отвечал смиренно и покорно, приправляя ложь правдой. Или наоборот. Что она слышала? Может, Фессания всего лишь хотела припугнуть его?
– Великий Бог, – захныкал Алекс, – я прошу прощения. Сжалься. Я раб твоей дочери, госпожи Фессании! Вот почему у меня этот знак. Любопытство овладело мной. Сон не пришел ко мне, и я отправился в молельню и заглянул за занавес. Увидел ступеньки и попал в туннель…
– Как ты открыл дверь?
Алекс рассказал, и водянистые глаза
– Госпожа Фессания ничего мне не говорила! Я просто угадал.
– Она и не могла ничего тебе сказать, потому что сама ничего не знает! Да и с какой стати ей доверять такой секрет какому-то рабу?
Алекс опустил голову.
– Не знаю.
– Но, может быть, ты пришел с другой стороны! Из Вавилонской башни. Только глупец попытался бы сбежать из моего дома через храм!
– Я не пытался сбежать, Владыка! Нет! Я только хотел посмотреть.
– Может, ты и есть дурак. Ловкий, но дурак. А может, убийца.
– На мне твой знак, Владыка.
– Знак может поставить каждый, у кого есть на то достаточная причина. – Мардук повернулся к одному из магов. – Иди и попроси мою дочь явиться сюда для опознания раба.
Маг поспешно бросился исполнять повеление.
– Я часто бываю богом милосердным, – продолжал Мардук. – Тем более сейчас, в преддверии счастливого события. Но чтобы охранять город от беспорядка, нужно быть справедливым и жестоким. Если моя дочь не признает тебя, правду вытянут клещами. А потом и ту правду, что кроется за ней. Через какое-то время ты уже перестанешь быть тем, кем был раньше. А в конце то, что останется от твоих отделенных членов, поплывет по этой канаве к реке, а вслед за ними твое неуклюжее туловище. Если же моя дочь признает тебя – тебя, снедаемого любопытством, – то будешь ты поглощен огнем в чреве моего быка. – Мардук хлопнул идола ладонью, и тот отозвался гулким мычанием. – Крики твои будут выходить ревом через его ноздри. По сравнению с первым вариантом довольно быстрая смерть.
– Владыка, – с сомнением пробормотал маг. Мардук бросил на него свирепый взгляд, потом улыбнулся.
– Шучу. Человеческие жертвоприношения будут проводиться со всем возможным состраданием. Тебе, ничтожный раб, дадут настой для притупления ощущений. Мы думали, кто будет первой жертвой…
Сердце дрогнуло и заколотилось.
– Жертвой…
– Да, жертвой! Для утверждения власти Мардука! Без жертвоприношения нельзя. Смертный, принявший смерть в брюхе бога! А потом бессмертный Мардук берет новую жену.
Безумие. Или нет?
Может быть, благоговение и ужас перед таким событием, а также облегчение, испытываемое каждым, кто не стал жертвой, и есть психологическая защита от безумия? Может быть, это тоже часть хитроумного плана Мардука?
К черту планы! К черту душевное спасение! К черту все, кроме выживания! Сейчас главное – не умереть, не стать жертвой этого безумного, ужасного древнего обычая!
Захочет ли Дебора вступиться за него? Попросит ли помиловать его в знак особой милости к невесте бога?
– Я думал, – продолжал Мардук, – взять для жертвоприношения нежеланного ребенка, ублюдка, отродье нищего. И тут вдруг этот раб. Может быть, маги, это знак? Если только он настоящий раб. Посмотрим.
Часа через два Алекса провели наверх через сталагмитовый зал с отвратительными статуями и доставили в комнату, убранство которой он, учитывая обстоятельства, оставил без внимания. Фессания сидела, потягивая какой-то напиток. Мардук, облаченный в роскошное одеяние, держал в руке кубок с вином.
– Ага, – произнес бог, – знаешь ли ты этого раба?
Алекс умоляюще смотрел на Фессанию, отчаянно пытаясь вложить в немое послание и заверение в том, что он вовсе не собирался бежать от нее, и мольбу о спасении, и обещание верности. Не слишком ли много для пары глаз?
Поколебавшись, Фессания уверенно тряхнула головой.
– Конечно, я его знаю. Это мой раб.
– Вот как. В таком случае он останется здесь. Благодарю тебя, Фессания. Не сомневаюсь, что тебе есть чем себя занять.
– Он что, пытался сбежать? – вскользь спросила она. – Со мной Пракс. Мы заберем раба с собой. Он заслужил наказание и будет выпорот и заклеймен.
– Нет, он останется.
– Почему?
– Госпожа, меня собираются убить! – выпалил Алекс. Стоящий рядом маг наотмашь ударил его ладонью, в
кровь разбив губы и едва не лишив зубов.
– Не попорти лицо, – предупредил Мардук. Фессания встала, и Алекса захлестнуло отчаяние. Однако она осталась, чем немало его удивила.
– Отец, – спокойно сказала девушка, – если ты оставишь моего раба здесь, я определенно – назло тебе – заколю Музи в первую же брачную ночь, когда этот боров засопит после того, как изнасилует меня.
– - Убьешь мужа, и тебя прилюдно посадят на кол.
– О нет! Не посадят, потому что я покончу с собой. Хотя… зачем ждать? Если ты не отпустишь раба со мной, я отравлюсь еще до свадьбы.
– Привести сюда Пракса! – взревел Мардук и, повернувшись к дочери, угрожающе прибавил: – Пракс будет следить за тобой, как ястреб, или понесет суровое наказание.
– Даже ястреб смыкает глаза.
– Время до свадьбы ты проведешь в своей комнате и под надзором. С тобой постоянно будет находиться кто-нибудь из храма.
Она пожала плечами.
– Возможно, с самоубийством придется подождать до свадьбы, но тогда уж Музи умрет наверняка. А я за ним. А если Музи не умрет в первую ночь – скажем, по причине присутствия при нашем совокуплении официального надзирателя, что может, кстати, воспрепятствовать исполнению Музи своих обязанностей, – то он так или иначе испустит дух в одну из последующих ночей. Я знаю, Великий Мардук, как ценит тебя Гибил, и думаю, что когда он востребует тело, то обнаружит, что жизнетворный орган его сына отрезан и засунут ему в глотку… Если же я смогу забрать раба – моего своенравного котенка, мою певчую птичку – прямо сейчас, то обещаю, что Музи получит все возможное удовольствие. И в первую ночь, и в остальные. Это все.