Блюз черной вдовы
Шрифт:
К сожалению, ксенофобию невозможно выявить заранее. Человек ходит по улицам, поглядывая на прохожих исподтишка теневым взглядом, и шепчет: "Нечисть! Кругом они!" Теневые существа кажутся ему опасными, а многие из них опасны на самом деле. Впрочем, здравый смысл тут не при чем — ксенофобия черпает силу в древних животных инстинктах. И потому человек боится и ненавидит всех теневых существ без разбору. Однажды он делится своим страхом с другим таким же напуганным человеком. Потом — еще с одним. Толпа напуганных людей — страшная штука.
Пять лет назад, когда я только-только "сроднился" с Хайшей и был еще зеленым новичком в Тени, вспыхнул бунт "новых инквизиторов". Вооруженные амулетами, купленными в магических лавках, а главное — страхом и ненавистью — люди стали планомерно убивать "нечисть". Больше всего досталось, как обычно, самым безобидным обитателям Тени — тем, кто не мог постоять за себя. В эти дни в моей квартире умирал попавший под удар "святого копья" брауни, подобранный мною на улице, его пытались выходить баньши и ламия, которых я тоже скрывал от "новых инквизиторов", а Алекс — тогда еще совсем мальчишка — валялся в соседней комнате без сил от голода. Будь он полноценным инкубом, он сбежал бы в Ад, но он наполовину человек и не умеет проделывать такие трюки.
К счастью, Совет подавил бунт в считанные дни, маги безжалостно уничтожили предводителей, а остальным выловленным "инквизиторам" стерли память. Брауни удалось вылечить, ламия и баньши исчезли из моей жизни и не скажу, что я сильно скучал по этой странной парочке. А мы с Алексом неожиданно даже для самих себя решили открыть детективное агентство. Жизнь в Тени быстро вошла в привычную колею. Совет принял закон, ограничивающий количество помощников из обычных людей, которых дозволялось посвящать в существование Тени. Я был уверен, что больше никогда не услышу, как кто-нибудь цедит сквозь зубы: "Нечисть!"
Что ж, пророк из меня никудышный.
"Сообщишь Ивору?"
"Я не нанимался доносчиком в Совет, — отрезал я — Этот парень пока ничего не совершил".
"Когда совершит, будет поздно. Ты же видел — он не просто напуганный обыватель, он из верхушки инквизиторов. Видать, тогда не всех выловили".
"Он ничего не сделал, — повторил я. — Что он кого-то не любит еще не преступление. Имеет право".
"А если он собирает новую армию фанатиков? Что если он однажды вломится в вашу контору во главе отряда психопатов, с амулетами на перевес и потребует, например, голову Алекса?"
"Тогда мне придется их остановить. Ты ведь будешь со мной?"
"Блин, Фокс, а куда я, на фиг, денусь-то из этого тела?!"
"Хайша, я должен заметить, что Женька дурно влияет на твою манеру изъясняться".
Южное побережье Кипра. 1315 год до н. э.
— Вот и озеро! — Тио произнес это с такой гордостью, словно озеро было творением его рук. — Теперь своими глазами убедишься, что никаких чудовищ здесь нет!
Тио лучился радостью — ведь он нашел это место, такое прекрасное, словно сам Апполон создал его для своей летней резиденции. Именно это и беспокоило его спутника. Не вторгаются ли они по неведению во владения кого-либо из богов? Бессмертные не любят незваных гостей и даже самые добродушные из них могут зло подшутить над людьми.
— Тио, пойдем отсюда, — попросил он друга. — Не хорошо здесь как-то!
— Ну ты и трус Ниал! — рассмеялся Тио. — А еще просил взять тебя в городскую стражу! Как же ты собираешься оборонять город, если придут враги?
— Так то люди! — возразил Ниал. — Людей я не боюсь. Но что я против богов?
— Богов? — рассмеялся Тио. — Не выдумывай! Нет тут никаких богов…
Его слова прозвучали в напряженной тишине, воцарившейся вокруг. Смолкли птицы, перестали жужжать пчелы и даже, казалось, листва на деревьях перестала шелестеть. Ниалу показалось, что место, наконец, заметило двух людей и теперь с интересом разглядывает их. В этом интересе не было злобы, только холодное любопытство. Так человек рассматривал бы двух муравьев, ползущих по столу. Ниалу стало совсем не по себе от пришедшего на ум сравнения.
На ветку куста спрыгнула птица. Покачавшись и найдя равновесие, она повернула пеструю головку боком и уставилась на друзей пугающе умным глазом. Ниал отвернулся, но облегчения ему это не принесло — из воды на него смотрели рыбы. Выстроившись вдоль берега и едва шевеля плавниками, они явно разглядывали людей.
— Тио, пойдем отсюда! Прошу тебя!
Ответа не последовало. Ниал обернулся. Его спутник молча смотрел на собственные руки, словно впервые их увидел.
— Тио?
Тио поднял на него взгляд и Ниал почувствовал, как в животе что-то сжалось в тяжелый ледяной ком. Лицо его друга было совершенно бесстрастным, таким не бывают лица живых людей — только лица скульптур и… мертвецов. Но Тио не был мертв. Глаза его лучились невозможным голубым сиянием, словно в них вставили кусочки летнего неба.
— Тио… — слабым голосом произнес Ниал, все еще надеясь, что это какое-то наваждение или глупая шутка его друга.
Губы Тио дрогнули, он попытался что-то сказать, замер, словно прислушиваясь к себе. Вновь поднял на Ниала пылающий синевой взгляд и спросил:
— Кто… я…
Это было уже слишком для Ниала. Он взвизгнул и бросился прочь, не разбирая дороги.
Весь день он блуждал по лесу, больше всего страшась выйти снова к озеру. Но под вечер какое-то животное чутье все же вывело его к родному городу. Оглашая улицы попеременно воплями радости и ужаса, Ниал выбежал на главную площадь, забрался на колодец и принялся сбивчиво рассказывать о том, что произошло в лесу. Зачем ему это, он не понимал и сам, слова сами рвались из него, словно забродившее вино из бурдюка.
Конечно, ему не поверили. Решили, что он за что-то убил Тио и пытается теперь задурить головы согражданам нелепыми выдумками. Но уж больно убедительно говорил Ниал, так, что слушавшим его казалось, что они сами стоят на берегу озера и видят сияющую синеву в глазах Тио. Так не врут. Ложь может быть привлекательна и убедительна, но в ней никогда не будет такой силы.
Ниала не тронули. А через три дня в город вернулся Тио.
Ободранный и голодный, он ничего не помнил ни о случившемся у озера, ни о том, где его носило эти дни. Воспоминания обрывались на том моменте, когда он встретился глазами со странной птицей. В следующий раз он осознал себя этим утром на окраине леса.