Блюз мертвых птиц
Шрифт:
Она слегка наклонила голову и помассировала шею, глубоко проникая кончиками пальцев в мышцы. Затем повернулась и посмотрела ему в лицо.
— Приятель, чего это ты на меня в зеркало пялишься?
— Я? — вздрогнул Клет.
Девушка не ответила, и детектив спросил:
— Ты со мной говоришь?
— А что, на твоем стуле сидит кто-то другой?
— Ты, похоже, с рук татуировки выводила, это я, наверное, и заметил. Знаю, каково это.
— У меня никогда не было татуировок. Вот ты себе воткнешь в руку иглу, которой пользовался больной СПИДом?
— А откуда тогда шрамы?
— В
— Староват я для подкатов. При тихой погоде я слышу, как гниет моя печень, а вместо спорта я ползаю, когда напьюсь.
— Ага, поняла, ты говоришь, что стариканам неинтересно, что у меня под юбкой. Не гони.
— Где это ты так говорить научилась?
— В монастыре.
Бармен принес ей напиток в большом стакане, хотя она ничего и не заказывала. Девушка подняла стакан двумя руками и отпила, затем достала из напитка вишенку и положила в рот.
— Почему бы тебе следующий напиток в ведре с трубочкой не заказать? — спросил Клет.
— Неплохая идея, — ответила она. Ее щеки зарделись, накрашенные губы блестели красным блеском. — Я тебя где-то видела.
— Сомневаюсь. Я всегда в разъездах.
— Ты коммивояжер?
— Что-то вроде этого.
— Ты коп.
— Был в свое время. Ушел из полиции.
— Что стряслось?
— Несчастный случай. Пришил государственного свидетеля.
— Пришил, значит, убил, что ли?
— Если честно, то, отбросив коньки, он совершил самый благородный поступок в своей карьере. Но прокуратура разбушевалась, хотя, если честно, всем было на него наплевать.
Собеседница Клета вытащила вторую вишенку из коктейля и положила в рот, держа ее за черенок.
— Может, мне не стоит с тобой разговаривать?
— Как хочешь.
— Ты из Нового Орлеана?
— Разумеется.
— По акценту не скажешь, — ответила она и повернулась на стуле к Клету, слегка разведя бедра в стороны. Ее глаза пытливо скользнули по его лицу и телу. Она поджала губы:
— Чего тебе надо, дорогуша? Хочешь снять легкую девицу на болотах? Я не люблю людей, которые обсуждают шрамы на моих руках. Ни один из них не похож на сведение татуировки.
— Я просто пытался завести разговор.
— Ну, если это все, на что ты способен, то ты полный отстой.
— Я думаю, ты очень красивая девушка. Я никогда не сказал бы ничего, чтобы тебя обидеть.
Клет не хотел этого говорить и не знал, как это у него вырвалось. Его лицо горело от смущения.
— Иногда я неправильно подбираю слова. Я уверен, что тебе нравится бейсбол, танцы на воздухе, барбекю и все такое. Я уверен, что ты хорошая девочка.
— И ты всем незнакомым людям это говоришь?
— Ты выглядишь, как настоящая американская девчонка, вот и все.
— Если тебе так приперло девчонок в барах снимать, мой тебе совет: сядь на диету, прекрати думать своим концом и смени дезодорант. Вот увидишь, результат будет получше.
Клет наполнил свой бокал, но не выпил. Он почувствовал, как его тело наполняется неподъемной душевной и физической усталостью.
— Да ладно, я пошутила. Не все так плохо, —
— Что-то я не понял.
— Я тебя раньше видела, — девушка посмотрела ему прямо в глаза взглядом, который заставил напрячься все его тело, — ты фанат «Ориолс»?
— Да, хорошая команда. Где бы я ни был, всегда хожу на бейсбол.
— Ты когда-нибудь на выездных играх в Форт-Лодердейле бывал? — продолжила она допрос.
— Стадион называют стадионом Литтл Янки, потому как Янки тренировались там до Ориолс.
— Вот там-то я тебя и видела, точно, — заключила собеседница Клета, смахнув прядь волос со щеки. — А может, я тебя видела где-нибудь еще. Вспомню. Я редко что забываю.
— Ты производишь впечатление умной девушки, держишь себя так и все такое.
— Боже мой, что за бардак у тебя в голове, — бросила она.
— Что ты имеешь в виду?
— Потанцевать хочешь?
— Неуклюжий я в этих делах. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у меня в голове бардак?
— Не буду отвечать, пожалею старость.
Девушка подошла к музыкальному аппарату и начала одну за другой забрасывать в него монеты. Несмотря на кондиционер, по телу Клета сбегал пот, а в висках стучала кровь. Он вышел на танцпол и остановился в нескольких сантиметрах от нее. Он чувствовал тепло ее кожи и запах ее волос. Она повернулась и посмотрела ему в лицо, ее глаза в свете ламп стали фиолетовыми.
— Что-то не так? — спросила она.
— Мне пора, — ответил он.
— Может, выпьем?
— Нет, надо позаботиться об одном деле. Извини, приятно было познакомиться, — выдавил Клет.
— Приятель, лучше прикупи себе успокоительное, да посильнее, — посоветовала она на прощание.
— Ты мне очень понравилась. Извини, если я обидел тебя чем-нибудь, — пробормотал в ответ Клет.
Персел вернулся в машину и долго не мог унять дрожь в руках.
Клет думал, что поездка обратно в город успокоит его сердце и даст ему время и возможность рационально поразмыслить о произошедшем, но когда он остановил машину неподалеку от Калмет на парковке около гаража, преобразованного в жилище, в котором залег на дно Фрэнки Джиакано, то все еще был заведенным, как часовая пружина. Не снижая скорости даже на крутой лестнице, он сорвал с петель москитную сетку и выбил тяжелую деревянную дверь. Ошеломленный Фрэнки с открытым ртом, полным еды, сидел в кресле с сэндвичем в руке.
— Ты что, с ума сошел? — смог выговорить он.
— Очень даже может быть, — ответил Клет.
— И на что тебе эта твоя дубина? — спросил Фрэнки, поднимаясь.
— Это часть моей программы по управлению гневом. Колочу вещи, чтобы людям не досталось. Но когда это не срабатывает, принимаюсь дубасить все живое, — ответил Клет, посмотрим, как получится.
Одним ударом он расколол напополам настольную лампу, затем фотографию и стеклянную рамку на стене, затем настала очередь окна, выходившего на задний двор. Затем он направился на кухню, перевернул сушилку, разбил о край стола стоявшие на нем тарелки и начал скармливать в измельчитель мусора в раковине кухонное серебро.