Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике
Шрифт:
Состояние Императрицы оставляло желать лучшего. Ей, сраженной внезапной смертью единственной дочери, день ото дня становилось все хуже.
–Повелеваю,– провозгласил, наконец, Император, и Лейб-медик не узнал обычно твердого голоса,– достать из Хранилища генетических материалов необходимые образцы Семьи, чтобы установить степень родства имперской четы с той, что почивает…
Голос Императора осекся, и ни Лейб-медик, ни стены зала так и не дождались уточнения.
–Понял, ваше Величество,– хрипло ответил Лейб-медик.– Будет сделано.
–Думаю, излишним
–Так точно,– ответил Лейб-медик.
–Вы свободны.
Император стоял у окна, пока дверь за Лейб-медиком не закрылась. Дернул за колокольчик снова.
–Позвать господина Калитина.
Тайный советник явился сразу, будто до того находился в секретной комнатке неподалеку. Император привык к этому свойству придворных и, не выражая удивления, сразу приступил к делу.
–Без пустот!– приветствовал он советника оговоренным ранее девизом.
–Уровень ноль!– отозвался Тайный советник.
–Итак, господин Калитин, я приступил к осуществлению совместно задуманного нами плану и озадачил Лейб-медика…ну, понимаете…
Советник кивнул.
–Замечательно,– сказал он.– Как говорится, начало полдела откачало. Теперь, в то время как сентиментальная часть населения будет полоскать имперское белье, ничто нам не будет мешать в решении стратегических задач.
–Итак. Предстоит разговор с Маршалом о детализированной разработке проекта. Вы ничего не хотите добавить, господин Калитин, относительно предполагаемой стратегии освоения Трапписта? Хотелось бы узнать, как вы видите тактику стратегии.
–В первую голову,– начал господин Калитин,– необходимо во всеуслышание объявить о комплектовании отборных космических сил. Разработайте с господином Савельевым конкретику. Столько-то ракет-разведчиков, столько-то кораблей жизненного обеспечения, столько-то вооружения— поражающего и оборонительного и всех их видов.
–Это понятно.
–Список кораблей должен быть заявлен заранее и со всевозможной официальной помпой. Возьмите за пример Наполеона перед войной с Англией три века назад. Я уверен, это переориентирует мобильную часть населения на решение позитивных задач и отвлечет их от поиска проблем на задние точки— их и наши. Мы должны задать обществу, травмированному смертью Принцессы, полновесный азимут.
–Так тому и быть.
–Без пустот.
–Продолжение следует.
Из дневника Пресветлой:
«…Погруженные в бальзам тела высочайшей четы в назначенный день транспортировали в МОП – Место для Окончательного Прощания. Почетный Астролог в определенный час оповестили весь мир об эпохальном трагическом событии. Конечно, большая часть отдающих последний долг памяти была представлена голографически, и лишь немногие удосужились присутствовать на погребении реально…
Стоп. Забавно описывать собственные похороны, но решено. Предоставлю это дело Дворцовому летописцу. По крайней мере, это будет, если не трогательно, то занимательно.
Больше всего мне жалко маму. Говорят, она после этого случая слегла.
Что делать – отцы и дети! Ученые обнаружили, что так биологически запрограммировано: дети с определенного возраста начинают портить жизнь своим родителям. Даже пахнуть начинают по-другому, чтобы, значит, ускорить естественную разлуку.
Такова жизнь.
Хуже всего, что это отражается на родителях. Снижает их градус жизни.
Нелепая смерть
После прыжка Марии «опочивальня молодых» выглядела так, словно в ней была запущена программа «девастации» компьютерной игры в режиме реалити. И словно в неё попал виртуальный снаряд – только на самом деле.
Всё и вся с силой рвануло к окну. Затрещали оконный косяк и пакет с утепленными рамами. Сальто-мортале исполнил стул, за спинку которого держалась Мария перед тем, как шагнуть за подоконник. Стилизованное под трон эпохи барокко седалище, кувыркаясь, взметнулось следом за ней, не успевшей еще пролететь и пятидесяти метров. Гравитационная волна протащила к окну и Кременя с Арнольдом. К тому моменту наружная облицовка строения взломалась под напором гранита, и часть мелких, но увесистых блоков уже выдвинулась из полигональной кладки. Стандартное окно превратилось во «французское»– до самого потолка.
Над водной поверхностью под стеной поднялась туча брызг. Глядя в нее, Кремень напряг все воображение, силу и эмоции. На краткий миг ему показалось, что разрушение, благодаря ему, прекратилось. Однако громко хлопнувшая дверь заставила обернуться— и в тот же миг Кремень понял, что его личные усилия не причем.
Керим, прежде сидевший в форме лотоса, встал. Руки, прижатые к груди, вытянулись вверх и вперед. Нельзя было понять, застыла ли мумия в стремлении шагнуть, или напротив, вознамерилась удержаться от единого шага. Рукава отливали атласом шелка, а полы халата развевались, будто не они тлели тысячу лет в могильном мраке. На груди сиял родовой амулет.
К фантастической картине разгрома следовало б прибавить нарастающее гудение с частотой около 100 гц, как «на глазок» определил Кремень. Сквозь треск стен и мебели в нем едва прослушивались слова Керима. Кремень разобрал лишь некоторые из них. Похоже, предок переживал за исход разрыва «заповедного» кристалла, только разбираться с предком было некогда.
Но вот остаточное поле кристалла устаканилось. Легкие вещи, поднятые гравитационным вихрем, осели на пол. На спальное ложе, внезапной силой зачищенное от сатинового белья, выпал «водопад» из статуэток, безделушек и флаконов, брызгающих изысканными парфюмами. Гудение прекратилось.