Боевое кредо
Шрифт:
– Поздно, сейчас стемнеет, и мы до аэропорта не доберемся по ночи, – отрезал я. – Хотя, слышьте, телевизионщики… А не хотели бы вы поснимать быт суровых морских пехотинцев на войне?
– Ясен пень! – ответили журналисты. – Мы же с ними кореша: одному матросу даже зажигалку подарили и с Ханкалы с ними на Северный мотались, они нас плюшками свежими угощали и чаем, нормальные пацаны.
Вот так мы и оказались в гостях у морских пехотинцев.
Знакомцев по училищу здесь оказалось выше крыши. Человека три, выпуска раньше, и один моего выпуска. Как мне сказали, где-то здесь в Грозном был замечен мой кореш по училищу Вова Степной. А корреспонденты, услышав фамилию Степной, радостно заулыбались и сказали, что именно
– Типажная личность, – уважительно высказались журналюги.
Началось застолье. Группу мою разместили вместе с моряками в подвале дома, бэтээры загнали за блоки и оставили дежурить экипаж. Если бы здесь был водила нашего «КамАЗа» Рифат Садыков, он мигом бы нашел каких-нибудь земляков или друзей, однако и без Садыкова мои разведчики быстро сошлись с моряками. Пашу, того вообще местный прапорщик утащил к себе в казематы, о чем-то оживленно беседуя. Наверняка опять мутит какой-нибудь ченч. Да и хрен с ним, вреда группе от его операций-махинаций никаких, а польза налицо.
Стол накрыли, по военным меркам, восхительный. Вареная картошка, сало, рыбные консервы, поджаренная баранина, помидоры в банках…
Не забывая о своей службе на флоте и о тамошних привычках, я обратился к майору, пригласившему меня в гости:
– Степан Михалыч, неудобно как-то без подарков, вон вы стол какой выставили…
– Неудобно в лыжах по асфальту. Не стесняйся! Водки у нас маловато, конечно, – наш тыловой как уехал, так все добраться не может, – а покушать можно от пуза…
– Ну, у кого водки и маловато, только не у меня, – осклабился я и свистнул механика с БТРа: – Талый, белый ящик из десанта сюда бегом.
Талышев понимающе ухмыльнулся и юркнул в десант.
– Ох, етить-колотить, откуда столько! – обрадовался Михалыч.
– Да с колонной на Хасавюрт ходили на днях, вот и затарились мало-мало. У меня этого добра еще в «КамАЗе» на Северном несколько ящиков; забирайте, не побрезгуйте…
– И чего бы я коньяком брезговал, – засмеялся майор.
Застолье было чудесно-душевным. Вспоминали училище, сокурсников, смешные эпизоды, происходившие почти с каждым, много смеялись; потом слегка взгрустнули, помянули погибших друзей-товарищей.
– А я смотрю, на стене про наше училище пишет, да еще про мою роту, – рассказывал подробности нашей встречи Михалычу. – Я уже таких надписей повстречал, дай бог, где только не писали.
– А где писали? – полюбопытствовал я, обгладывая баранье ребрышко.
– А вот слушай…
Я тогда на ЧээФе служил, еще при Союзе. Вторая моя боевая служба была. Шли вдоль побережья одной гордой африканской страны, которой мы тогда по-братски помогали. То комбайны им из Союза передавали, бананы обмолачивать, то специалистов, то танки «Т-34», то военспецов.
Встали на траверсе, стоим. Солнце, море, в небе ни облачка, жарища, в паре миль – берег с пальмами, прибой белопенный, крассотищща! Глаз радуется. Ребята-водолазы за борт собираются, чинить что-то на рулях. Радисты связь качают. Локаторщики работают. Палубные вертолетчики со своими «кашками» возятся. Я матросов на шлюпочную подготовку, согласно расписания, вытащил. Спустили пару шлюпок за борт: на одной я, на второй мой заместитель, старший сержант Самсонов. Вооружились, спасжилеты надели, мало ли что – прибрежные воды иностранного государства все-таки, партизаны шалят, да иностранные разведки туда-сюда шмыгают. В столице наше посольство пару раз поджигали, ракетными установками обстреливали… Гребем себе потихоньку, командную слаженность отрабатываем, я в мегафон покрикиваю. Рядом, метрах в ста от нас по борту, вторая шлюпка, не отставая, идет. Гоняемся на скорость. Далеко не отходим, круги вокруг нарезаем на веслах, шлюпочный старшина на моторе сидит, покуривает.
Тут наблюдатель с борта орет:
– Тащщ лейтенат, сигнал «Всем на борт!»
Что за хрень? Я по станции
Думаю, на хрена ему все это надо? И тут доходит, что если он между нами вклинится и обороты скинет, то может по обеим шлюпкам с бортов лупить, а нас с корабля поддержать нет возможности, своих же заденут. Твою мать, что чудят! Ору в мегафон:
– С бортов к бою!
Матросы автоматы заряжают, готовятся, шлюпочные старшины пытаются маневрировать, чтобы между собой «иностранца» не запустить. Тут замечаю на приближающемся катере, на носу, пулемет, и возле него уже номера расчета суетятся. Я даже сообразить не успел, как с «иностранца» очередь длинную дали по второй шлюпке. В мотор попали, старшину положили и еще нескольких матросов задели. Наши с «коробки» попытались его накрыть, да поздно – он в «мертвую зону» зашел, по нему палить можно только со стрелкового, да и то опасно, можно по нам попасть. Катер уже в створе между шлюпками идет.
Командую:
– Гранатомет, давай «попрыгунчика». «Попрыгунчик» – это когда граната, выпущенная из РПГ, скачет по поверхности воды. Надо быть отменным специалистом, чтобы так выстрелить. В нашем случае надо было запустить гранату так, чтобы она, проскочив по поверхности, ударила в борт катера, а если бы проскочила мимо, то просто ушла бы в волны. Трындец полный!
Гранатометчик, старший матрос Васильков, вскочил на скамейку в полный рост и заорал:
– Выстре-е-ел! – Мы плюхнулись на дно.
Бббах!!! Граната ушла, поскакала по волнам, потом отскочила высоко – и прямо в рубку катеру. «Пираты», видно, оглушенные и посеченные, сбавили обороты и снова очередью по второй шлюпке. Самсонова уже ранили, но шлюпку все-таки успел носом к катеру развернуть, чтобы площадь поражения уменьшить.
Василек вторую гранату ему лупит – на этот раз менее удачно, в борт. Мои матросы с бортов начали «пирата» из стрелкового поливать. В ответ из-за бортов не глядя лупят. Пулеметный расчет с носа мои матросы все-таки сняли. Катер развернулся – видно, штурвальный в себя пришел, – дает полный ход, и прямо на нас. С борта «коробки» нас поддерживают, чем могут. У меня двоих задело. «Пират» по большой дуге уходит к бухте. Из-за кормы уже наши мотоботы, спущенные с другого борта, выходят. Меня переклинило, даю команду держаться сзади и сбоку, преследовать; на сигналы с «коробки» уже плевать – пусть мочат засранца, меня уже задеть не должны. Раненых перевязывают, один без сознания, второй зубами скрипит, но держится. Катер прямо на песок выносит, экипаж с него на берег выкидывается, и пытаются нас уже с суши огнем стрелковки накрыть. Дурачье, им надо было поворот крутой заложить, чтобы боком выкинуло, тогда пулемет на носу можно было бы задействовать. Мой пулеметчик с «ПКМом» прямо на нос бухнулся и начал берег поливать. Партизаны или повстанцы, хрен их разберет, к джунглям кидаются; катер бросили, несколько трупов на берегу оставили. Ну, суки, не уйдете, мои матросы бегают куда получше вас!