Боевое Знамя
Шрифт:
Солдаты устроили торговлю неподалеку от огромного погребального костра, сложенного из свежих сосновых бревен в шестьдесят футов длиной, на которые рота артиллеристов как раз складывала лошадей. Они использовали для этого телегу с прикрепленным к ней подъемным устройством. Настоящим предназначением повозки являлось вытаскивание сброшенных пушек, но сейчас ее подъемное устройство вздымало гниющие лошадиные туши на шесть футов над землей и скидывало их на поленья, где группа солдат с повязками, защищающими носы и рты от вони, вилами передвигала раздувшиеся трупы на нужное место. Еще два человека в масках обливали дрова керосинам.
Капитан Левергуд уставился на телегу.
– Это наша.
– Трофей, - подтвердил Старбак северное происхождение телеги, и в самом деле, на ее боку виднелись буквы "США".
– Нет-нет, - пояснил Левергуд.
– Эта принадлежала нашей семье. Мы производим их в Питтсбурге. Раньше мы делали двуколки, коляски и конки, а теперь в основном производим повозки для армии. Сотню повозок в месяц, и правительство платит любую запрошенную цену. Вот что я вам скажу, Старбак, если хотите нажить состояние, работайте на правительство. За семитонную повозку оно платит гораздо больше, чем мы осмеливались просить за экипаж для четырех пар лошадей с кожаными сиденьями, печкой, шелковыми занавесками, турецкими коврами и серебряными лампами.
Старбак вытащил сигару.
– Так почему же вы подставляете себя под пули вместо того, чтобы делать в Питтсбурге повозки?
Левергуд пожал плечами.
– Хотел сражаться за свою страну, - он сделал это признание смущенным тоном.
– Видите ли, я и помыслить не мог, что война продлится дольше чем одно лето.
– Мы тоже, - признался Старбак.
– Считали, что одно хорошее сражение преподаст вам урок и подведет всему итог.
– Полагаю, мы медленно учимся, - любезно заметил Левергуд.
– ну теперь-то уж это точно долго не продлится.
– Правда?
– развеселился Старбак.
– Как мы слышали, Макклелан покидает полуостров. Его люди плывут на север и через пару недель его армия присоединится к нашей, и тогда мы набросимся на вас как стая волков. Армии Поупа и Макклелана вместе. Вас раздавят, как спелый виноград. Надеюсь, что в Ричмонде достаточно постелей, чтобы мы все смогли разместиться.
– Там хватает тюремных постелей, - ответил Старбак, - но матрасы не слишком мягкие.
Левергуд засмеялся, а потом повернулся на зазвучавший со стороны дороги голос.
– Прочтите это! Прочтите! Позвольте слову Божьему принести благодать вашим грешным душам. Сюда! Возьмите это и прочтите, возьмите и прочтите, - одетый в платье священника старик раздавал трактаты с седла, разбрасывая брошюры в сторону расположившихся у дороги солдат.
– Иисусе!
– поразился Старбак.
– Преподобный Элиял Старбак, - произнес Левергуд, явно гордясь присутствием такой знаменитости.
– Он вчера читал нам проповедь. У него редкий ораторский дар, как по мне. Кажется, он близок к нашему высшему командованию, которое обещало ему, что он прочтет первую проповедь в освобожденном Ричмонде, - Левергуд помедлил и нахмурился.
– Вас тоже зовут Старбак. Вы родственники?
– Просто однофамильцы, - ответил Старбак. Он отошел к краю погребального костра. Сражение он встречал с очевидным мужеством, но не мог встретиться лицом к лицу со своим отцом. Он подошел к тому месту, где Иса Уошбрук стоял в карауле у сложенного в кучу вражеского оружия.
– Дай мне свою винтовку, Уошбрук, - приказал он.
Уошбрука, лучшего стрелка роты, снабдили европейской снайперской винтовкой - тяжелым дальнобойным оружием с телескопическим прицелом вдоль ствола.
– Вы ведь не собираетесь убить этого человека?
– спросил Левергуд, который последовал за Старбаком в сторону от дороги.
– Нет, - Старбак навел винтовку на отца, разглядывая его через телескопический прицел. Канониры разожгли огонь погребального костра для лошадей, и дым стал заслонять Старбаку видимость, а в исходящем от костра жаре образ расплывался в перекрестии прицела. К удивлению Старбака, отец выглядел счастливее, чем в последний раз, когда он его видел. Трупный запах и остатки сражения явно вызывали у него ликование.
– Адово пламя будет гореть ярче этих костров!
– провозгласил мятежникам проповедник.
– Оно будет гореть вечность и доставит вам невыносимые муки! Вот ваша судьба, если только вы немедленно не покаетесь! Господь простирает над вами руки свои! Покайтесь и будете спасены!
Старбак легонько дотронулся до спускового крючка и, устыдившись этого импульса, немедленно опустил винтовку. На мгновение показалось, будто отец глядит прямо на него, но без всякого сомнения, взгляду священника тоже мешал жар и дым, потому что он развернулся, не узнав сына, и направился обратно в сторону северян.
Пламя погребального костра взметнулось выше, когда жир из туш побежал вниз по поленьям. Последняя санитарная карета направилась на север, а с ней и последний фургон с мертвыми янки. Звуки горна теперь призывали оставшихся в живых янки вернуться к своим, и капитан Левергуд протянул руку.
– Думаю, еще увидимся, Нат.
– С удовольствием, - Старбак пожал руку северянину.
– Вообще-то, это какое-то безумие, - этими словами Левергуд выразил сожаление, что встретил такого приятного врага, а потом пожал плечами.
– Но в следующую встречу будьте начеку. Нас поведет Макклелан, а он настоящий тигр. Он очень скоро вас разобьет.
Старбак однажды встречался с этим тигром и видел, как того разбили, но ничего не сказал ни об этой встрече, ни о поражении.
– Берегите себя, - сказал он Левергуду.
– И вы тоже, друг мой.
Северяне направились обратно, преследуемые зловонным дымом от горящих лошадиных туш.
– Вы знаете, что здесь был ваш отец?
– за спиной Старбака внезапно раздался хриплый голос Свинерда.
Нат обернулся.
– Да, я его видел.
– Я разговаривал с ним, - сказал Свинерд.
– Сказал, что имею честь быть командующим его сына. Знаете, что он ответил?
– Свинерд сделал паузу, чтобы придать моменту драматизма, а потом усмехнулся.
– Сказал, что у него нет сына по имени Натаниэль. Вы не существуете, по его словам. Вас вычеркнули из его жизни, уничтожили, прокляли и лишили наследства. Я сказал, что помолюсь за то, чтобы вы были прощены.