Боевое Знамя

Корнуэлл Бернард

– Что означает, - сказал полковник Гриффин Свинерд, заметив, как француз восхищается роскошными знаменами, - что каждый снайпер в армии северян целится именно в них.

– Возможно, вы могли бы убедить Фалконера встать под ними?
– непринужденно предложил Старбак.

– Да ладно, Нат. Давайте будем милостивы, - ответил Свинерд. Полковник был поглощен счетами бригады и, похоже, обрадовался, что его прервали визитеры. Он встал и пожал руку полковнику Лассану, извинившись, что генерала Фалконера нет в штабе, и настояв на том, чтобы покрытый шрамами французский офицер поведал, какие обстоятельства привели его в армию конфедератов.

– Угощайтесь лимонадом, полковник, - предложил Свинерд, выслушав рассказ, и указал на кувшин бледно-желтой жидкости, накрытый от ос тонким муслином.

– У меня есть вино, полковник, - Лассан вытащил одну из трофейных бутылок.

Свинерд поморщился.

– Капитан Старбак расскажет вам, что я поклялся не употреблять спиртного, полковник. Уже две недели к этому дню!
– гордо добавил он. Воздержание произвело удивительные перемены во внешности полковника. Исчез землистый цвет лица, заметно снизилась обильная потливость, а подергивание щеки, из-за которого его лицо превращалось в гротескную гримасу, превратилось в слабый тик. Его глаза стали ясными и внимательными, он выпрямился и каждый день надевал чистое белье.
– Я совершенно новый человек, - похвастался он, - хотя, увы, мое новое рождение не подарило мне способностей к математике, - он махнул в сторону бригадных гроссбухов.
– Мне нужен кто-нибудь, разбирающийся в бухгалтерии, кто-нибудь образованный, вроде вас, Старбак.

– Только не я, полковник, - ответил Старбак.
– Я был в Йеле.

– Значит, вы для чего-нибудь да пригодны, - настаивал Свинерд.

– Да не особенно-то, черт возьми, - сказал Старбак, - разве что умею находить не обозначенные на карте броды, - он подошел к нарисованной от руки карте этого района, разложенной на одноногом столике.
– Вот тут, - объяснил он, - на расстоянии выстрела от расположения Легиона.

На мгновение Свинерд решил, что Старбак шутит, но потом подошел к карте.

– Правда? спросил он.

– Правда, - подтвердил Лассан.

– Вот тут, - Старбак указал место на нарисованной карандашом карте.
– Называется брод Мертвой Мэри.

– Мы перешли через него, полковник, - продолжил рассказ Лассан, - глубиной по колено, годится для проезда артиллерии и так же широко открыт, как двери портового борделя в субботнюю ночь.

Свинерд крикнул, чтобы привели лошадь. Теперь, отпустив своих рабов, в качестве слуги он использовал Хайрама Кетли, слабоумного ординарца полковника Бёрда. Сам Бёрд находился на пути домой, в Фалконер, и должен был выжить, если рана не загноится.
– У вас нет лошади, Старбак?
– спросил Свинерд, когда к дому подвели его собственную кобылу.

– Нет, полковник. Не могу себе позволить ее содержать.

Свинерд приказал оседлать еще одну лошадь, а потом все трое поскакали через лес на север, к разрушенному дому у реки. Свинерд пересек брод и вернулся обратно.

– Наш господин и властелин, - сказал он Старбаку, - приказал мне не менять диспозицию бригады без его разрешения, но подозреваю, что даже Фалконер согласится, что здесь нужно поставить часовых, - он замолчал, отвлекшись на фигуру Безумного Сайласа, внезапно появившегося из-за кустов у своего разрушенного дома, словно выпрыгнувший из норы зверь.
– Кто это? спросил Свинерд.

– Один бедолага, старик-чернокожий, - ответил Лассан.
– Он здесь живет.

– Он что, череп тащит?
– ужаснулся Свинерд.

Старбак пристально посмотрел на старика и ощутил внезапный шок, осознав, что предмет в руках Сайласа и правда был старым пожелтевшим черепом.

– Иисусе, - едва слышно вымолвил он.

– Скорее всего, он принадлежал Мертвой Мэри, - сухо предположил Лассан.

– Полагаю, он знает, что делает, - сказал Свинерд, когда Сайлас пересек реку и исчез в дальнем лесу, - и получше нашего.

Он снова обратил всё внимание на брод.

– Если мы не слышали об этом броде, то не думаю, что о нем знают янки, но даже если и так, мы не можем рисковать. Почему бы вам не привести сюда вашу роту, Старбак, вместе со второй и пятой? Я сделаю вас отдельным отрядом, то есть вы станете здесь лагерем. Конечно, вам придется окопаться, и я жду, что вы закончите земляные работы сегодня к закату.

На секунду Старбак не вполне понял значение слов полковника.

– Это значит, что я буду командующим?
– спросил он.

– А кто же еще? Зубная фея?
– обращение к Господу не вполне избавило Свинерда от грубости.
– Конечно, вы будете командовать. Второй и пятой командуют лейтенанты, если вы вдруг не заметили. Но конечно, - добавил он, - если вы не чувствуете себя достаточно ответственным, чтобы принять командование?
– он оставил этот вопрос висеть в воздухе.

– Я готов, сэр, и благодарю вас, - сказал Старбак, и увидев триумфальную улыбку на лице Свинерда, понял, что действительно назвал полковника "сэр". Но то был особый случай, первый раз, когда капитан Натаниэль Старбак был назначен командовать независимым отрядом.

– Думаю, что теперь брод в надежных руках, - довольный собой, заявил Свинерд.
– Итак, полковник, - повернулся он к Лассану, - вы уж точно повидали больше приключений, чем кто бы то ни было. Как и я!
– он поднял левую руку с отсутствующими пальцами.
– Так что давайте обменяемся историями о шрамах. Отправляйтесь, Старбак! Приведите своих людей. Лошадь оставьте Кетли.

– Да, сэр, - отозвался Старбак, почувствовав себя на седьмом небе. Он будет охранять брод.

Присцилла Бёрд приняла на себя обязанности мужа в маленькой школе округа Фалконер, где днем за днем обучала пятьдесят три ученика от пяти до пятнадцати лет от роду. Она была хорошим учителем, терпеливой с тугодумами и требовательной с сообразительными, твердой в поддержании дисциплины, но с тех пор как началась война, было два звука, гарантировавшие нарушение всякого порядка в классной комнате. Один из них - звук марширующих колонн, а второй - цоканье копыт по дороге, и несмотря на осуждение Присциллы, старшие всегда отвечали на эти звуки, вскакивая со скамеек, чтобы выглянуть в окно, а если видели, как проходят солдаты, не обращая внимания на ее протесты, продолжали налегать на подоконник, чтобы подбодрить своих проходящих мимо героев.

Но когда августовские температуры подобрались к рекордной отметке, Присцилла стала столь же чувствительной к звукам копыт, как и дети. Она ждала возвращения раненого мужа с опасениями, страхом, любовью и облегчением, вот почему она больше не протестовала, когда ученики прилипали к окнам, потому что в той же степени жаждала исследовать каждый источник необычных звуков, доносившихся с улицы.

Не то чтобы войска проходили часто - с тех пор как год назад ушел из города Легион Фалконера, на улицах было совсем мало солдат. Горожане читали о сражениях в "Газете округа Фалконер", но приливы войны накатывались далеко от городских улиц.