Боевой друг. Дай лапу мне!
Шрифт:
– Ты все верно понял. Сейчас на завтрак, потом на построение. Нас ждет событие, которое предопределит судьбу подразделения на два года. Мы не должны остаться на обочине. Этого не будет!
– Да, сэр!
Глава 2
За двое суток до этого.
Суббота, 3 сентября
Транспортный Ил-76 Министерства по чрезвычайным ситуациям России с группой специалистов Центра гуманитарного разминирования и
В грузовом отсеке расположилась группа разминирования во главе с начальником полковником Сердановым. Рядом с ним находились его помощник капитан Холин, саперы капитан Пахомов, старший лейтенант Снегирев, прапорщик Лобачев, ветеринарный фельдшер группы старший лейтенант Чуйко и повар сержант Суриков.
Здесь же стояли внедорожник и специализированный фургон с медицинским оборудованием. Рядом были закреплены контейнеры с различным хозяйством и запасом продуктов питания. Группа была полностью автономной.
Напротив саперов размещались передвижные вольеры для минно-разыскных собак. В них сидели немецкие овчарки Амур, Барон, Вьюга.
Полет в южноамериканскую Республику Суринам обуславливался тем, что там должны были пройти финальные состязания двух команд, претендующих на получение лицензии ООН на проведение операций по гуманитарному разминированию в течение ближайших двух лет в любом месте мира. Разумеется, с соответствующим, весьма значительным финансированием. Соревнования длились уже более полугода. В них принимали участие представители десятков стран, в финал же вышли команды России и Великобритании.
Итоговое состязание должно было пройти в три этапа, с 6 по 8 сентября, при судействе международного жюри. Противоминный центр ООН представлял португалец комиссар Андре Канте.
Солидные мужчины из разных стран, входящие в судейскую бригаду, всегда молчаливо взирали на то, что происходило на полигонах, а затем выносили вердикт. Всем участникам соревнований было известно, что на них никто не мог оказать давление и не имел влияния. Каждый судья отдавал свой голос самостоятельно, без каких-либо консультаций и, надо признать, справедливо.
Иначе так называемый тендер всегда выигрывали бы американцы. Уж что-что, а давить они умели.
Но в финал справедливо вышли две самые сильные команды. Впрочем, фаворитом, пусть и не явным, считалась российская.
Офицеры группы знали, что финал пройдет на полигоне Санкери. Они изучали место последнего тура соревнований по картам, схемам, докладам, фотографиям. Им еще предстояло увидеть его и оценить. Но в том, что состязание будет проходить в сложных условиях, сомнения ни у кого не было. Все же финал, дающий право на работу, что уже греха таить, обеспечивающую неплохой вклад в государственную казну и собственный карман.
Полет всем изрядно надоел. Да и не мудрено. Расстояние от Москвы до Парамарибо составляло более десяти тысяч километров. До Канарских островов почти шесть часов лета. Там легкая разминка и выгул собак во время дозаправки. Это всего два часа, потом вновь на борт и в воздух. Прошло еще четыре часа.
Из кабины вышел мужчина с майорскими погонами на рубашке.
Начальник команды сквозь шум двигателей спросил:
– Сколько еще лететь, Паша?
– Два часа двадцать минут, Леонид Андреевич.
– Связь с аэропортом поддерживается?
– Недавно говорили. Аэропорт готов принять нас.
– Что за аэропорт?
– Не Домодедово и не Шереметьево. – Майор улыбнулся. – Но вполне нормальный аэропорт. Две полосы длиной по три тысячи метров, пара терминалов, международный статус. Диспетчеры дело знают. Заверили, что сложностей с посадкой не будет. Сезон дождей прошел, полоса сухая, ветер встречный, в пределах допустимых значений. Нормально сядем, товарищ полковник. Как собачки ваши? Им, наверное, хуже всех приходится.
– Ничего собачки. Им не привыкать. Правда, столь долго они еще ни разу не летали. Да, какая у нас разница во времени между Москвой и этим самым Парамарибо?
– Лучше просто Парбо. Местные жители так город называют. А разница пять часов. – Майор, пилот посмотрел на часы. – В Москве сейчас четырнадцать, в Парбо будем ориентировочно в девять двадцать по местному времени.
– Аэропорт в городе?
– Нет, в сорока пяти километрах южнее. От Йохан Адольфа Пенгеля – это название аэропорта – до полигона восемьдесят километров.
– Спасибо за информацию.
– Есть еще сведения, которые наверняка несказанно обрадуют вас.
– Ты о чем?
– О погоде, конечно. Климат в Суринаме, товарищ полковник, жаркий. Сейчас в Парбо тридцать восемь градусов.
– Сколько же будет днем?
– Больше сорока, это точно. Плюс повышенная влажность.
– А ночью?
– Ночью прохладнее, до тридцати градусов.
– Хорошо сказал, прохладнее.
– А у вас что, нет информации по Суринаму?
– Есть. Вся информация в ноутбуке, да только включать его желания нет. Незачем. Все можно узнать у пилотов, отличающихся необычайной эрудицией.
Майор рассмеялся:
– Тоже верно. Но вопросы о флоре и фауне республики прибытия не задавайте, смотрите в компьютере.
– Что нам до этой флоры и фауны? Мы не более чем на неделю разместимся в лагере, где будут созданы все условия для комфортного проживания и работы. Вот только жара. Во время состязаний это плохо. Хотя наши собачки в ЮАР отработали просто отменно. Там тоже было совсем не так, как в Подмосковье.
– Ладно.
Второй пилот прошел к туалету, вернулся в кабину. Полет продолжался.