Боевой клич

Юрис Леон

Утром температура немного спала. Рохас счел это хорошим признаком и даже позволил себе немного вздремнуть, когда в палатку ворвался босой и заспанный Маккуэйд.

— Педро, загляни в мою палатку. У одного из ребят сильный жар и, по-моему, он умирает.

Рохас быстро собрал лекарства.

— Спасибо, Педро.

— Когда он придет в себя, заставьте его выпить как можно больше сока. У него обезвоживание организма. А я вернусь, как только смогу.

* * *

Дэнни открыл глаза. Все вокруг было как в тумане. Он попытался

что-то сказать, но из груди вырвался только хрип. Сильные руки приподняли его, и он почувствовал на губах вкус сока. Присмотревшись, Дэнни различил лицо Хуканса. Все плыло перед глазами, и он напрягся, чтобы стряхнуть с себя эту бредовую пелену. И тут же кинжальная боль прокатилась по всему телу.

— Тихо... тихо, братан. — Энди обнял его за плечи. — Выпей еще сока.

С трудом проглотив пару глотков, Дэнни, тяжело дыша, привалился к груди Энди.

— Я умру...

— Да ты что, спятил?

— Я знаю... я умру.

Элкью стало не по себе от уверенности Дэнни и от того, как страшно осунулось его лицо.

— Это то же самое, что и малярия, так что держись, старик, — бодро сказал Джонс. — Пару дней, и будешь на ногах.

И тогда Дэнни заплакал.

Энди, Мэрион и Элкью молча смотрели, как слезы катятся по его небритым щекам, и холод жуткого предчувствия охватил их сердца. Они так привыкли видеть Форрестера сильным и уверенным в себе, что вид Форрестера сломленного, Форрестера, воющего от боли, как побитая собака, просто ошарашил их.

— Все болит... все больно... Я хочу домой... А мы все воюем и воюем... Мы никогда не вернемся... никогда...

— А он прав, черт возьми, — прорычал Энди. — Если нас и отправят домой, то уже в гробу.

— Ты-то чего завелся? — укоризненно спросил Элкью, но Энди уже понесло.

— Сначала Ски, потом Левин и Бернсайд. Думаете, на этом конец? Как бы не так! Корпус всех нас сожрет. Если не получишь пулю, то сдохнешь от лихорадки, дизентерии, сгниешь в джунглях!

— Тебе просто жаль самого себя, — тихо заметил Мэрион.

— Ну и что? Морпехам запрещено жалеть себя? Запрещено тосковать по дому?

Дэнни снова скрутило от боли.

— Ну что же ты замолчал, Мэри? — яростно прошипел Энди, — Давай, расскажи ему какую-нибудь героическую историю из твоих чертовых книг!

— Слушай, Энди, заткнись, а? — беззлобно попросил Мэрион.

— Ты погляди на него. — Энди кивнул на корчащегося от боли Форрестера. — Тебе что, нравится смотреть, как он плачет?

— Знаешь, Энди, почему бы тебе не смотаться отсюда на первом же транспорте? — взорвался Элкью. — Хочешь, помогу?

— Да заткнитесь вы оба! — не выдержал наконец и Мэрион. — Мы все здесь в одной лодке. Чего вы ожидали, когда шли в морскую пехоту?

— Сраных орденов и заупокойной мессы, — огрызнулся Энди и вышел из палатки.

* * *

Три дня они посменно дежурили у койки Дэнни. Док Кайзер приезжал в лагерь третьей роты, чтобы переправить на Байкири тех, у кого была более легкая форма болезни. Но таких, как Дэнни, перевозить было очень опасно, ведь тогда врачи очень

мало знали об этом вирусе, переносимом комарами и мухами.

За день до Рождества второй батальон находился в жалком состоянии. Лагерь на Байкири больше походил на морг. Даже те, кто был здоров, стали нервными и раздражительными. Я, вероятно, тоже находился на пределе, поэтому, когда индеец и Гомес вернулись на Байкири из третьей роты, старшина Китс отправил туда меня.

Когда я сошел с «аллигатора» на берег, меня встретил Мэрион и повел в палатку связистов.

Я не видел Дэнни пять недель и был потрясен переменой в его облике. Он выглядел как настоящий скелет — заросший, бледный, измученный болью и жаром. Я, конечно, знал, что он болен, но не ожидал увидеть живой труп.

— Привет, Мак, — прошелестел он.

Я сел к нему на койку.

— Ну, как ты?

— Как видишь.

В палатку вошел Рохас. Поздоровавшись со мной, он сунул термометр в рот Дэнни и взял флягу с соком, которую оставил ему утром. Она была полной.

— Черт возьми, Дэнни, как ты собираешься выздоравливать? Ты же даже глотка не выпил!

— Я... я не могу.

Педро тихо выругался и вышел из палатки. Я последовал за ним.

— Что происходит, Педро?

— Не знаю, Мак. Лихорадка то проходит, то возвращается. Но он же ничего не ест. Уже целую неделю ничего не ест!

К нам подошел Эрдэ, который принес из столовой котелок с обедом.

— Привет, Мак. Надолго к нам?

— На пару дней, — буркнул я. — Дэнни что-то совсем плох.

— Не жрет, паразит. Может, поможешь покормить его?

— Ты иди обедай, а я сам управлюсь.

Забрав у Эрдэ котелок, я вернулся в палатку.

— Ну-ка, больной, давай обедать. Смотри, что Эрдэ упер для тебя из столовой. Индейка! Пальчики оближешь.

Он молча отвернулся, но я не собирался так просто сдаваться.

— Послушай, сукин сын. Или ты будешь жрать, или я заткну тебе этот обед в задницу, усек?

Дэнни чуть улыбнулся. Я помог ему сесть и с грехом пополам заставил съесть немного мяса.

— Надеюсь, меня не стошнит, — мрачно пошутил он, откинувшись на подушку.

— Я тоже надеюсь, иначе придется повторить, — серьезно ответил я.

— Хорошо, что ты приехал, Мак.

Я кивнул и принялся разбирать свой «эрдэ».

* * *

Рождество... В прошлом году мы встречали его в Веллингтоне. В этом — посреди Тихого океана. А где следующее? И сколько останется в живых, чтобы встретить его?

Непоседа взял гитару, но настроение было ниже среднего, и он со вздохом положил ее на место.

Снаружи послышались голоса. Сначала тихо, потом все громче и громче. Рождественская песня! Мы недоверчиво переглянулись и вышли из палатки, где увидели удивительное зрелище. По дороге из деревни в лагерь шли островитяне со свечами и рождественскими подарками. Остановившись, они продолжали петь:

"Тихая ночь, святая ночь.

Все так спокойно и так светло..."

Усталые морпехи третьей роты высыпали из палаток и молча слушали.