Боевой вестник
Шрифт:
— Его божественное величество глубоко ценит своего почетного гостя и его спутников и потому хочет разделить с ними удовольствие от того зрелища, что сегодня предстоит.
— Ах, да… Потешный бой… Я что-то слышал об этом. А зачем позади телег привязывают волов?
— Мой господин, придется спускаться по довольно крутой дороге. Волы позади телег не дадут им разогнаться и разбиться о стены вместе с людьми, что в них будут восседать.
— А-а… Как же я не подумал, — равнодушно пробормотал Леон. — А где Шатиса?
— Видите ли, мой господин, там рабам не место… — Евнух ехидно улыбнулся. Впрочем, каждая его улыбка казалась ехидной.
— Но ты раб, Фатис. И вон я вижу множество рабов, что готовят телеги.
— Я поправлю свое утверждение, мой господин. Не всяким рабам там место. К тому же я ваш переводчик. А у Шатисы другие обязанности. Более того, учитывая, что она пришлась вам по вкусу… Даже весьма… Ей надлежит днем отоспаться, чтоб грядущей ночью выглядеть свежей и быть полной сил.
— О боги, удержал бы меня кто-нибудь от этого безумства, — вздохнул Леон, невольно погружаясь в воспоминания о минувших ночах. — Еще пара дней, и я начну завидовать тебе, евнух.
— Так отчего бы вам просто не остановиться, мой господин?
— Видел бы ты ее прелести. Даже сам суровый бог Децимус не устоял бы.
— Я видел ее прелести и нахожу в ее красоте подтверждение существования богов. Но голова у меня не кружится.
— Везунчик, чтоб тебя… Постой-ка, а когда это ты ее видел голой?
— Мой господин, вы забыли? Я евнух. К тому же ученый. Наукой врачевания тоже владею в совершенстве. А таким рабыням надлежит быть всегда под пристальным присмотром целителей.
В начале процессии затрубил рог.
— Мой господин, все готово. Пойдемте рассаживаться. Ваши спутники уже на телеге.
Они расположились на мягких скамьях, обитых бархатом. В центре телеги был даже столик с отверстиями, из которых торчали узкие кувшины и питейные рога: нехитрое приспособление позволяло посуде не падать при движении по неровной дороге. От палящего солнца ездоков защищал навес, а по бокам шли по четыре раба с большими опахалами из пестрых перьев диковинных птиц. Десять телег было занято императорской свитой и прочими вельможами, только сам Тассир Шерегеш не показывался.
— Мне моя наложница тоже спать не давала, — хмыкнул Харольд Нордвуд, взглянув на садящегося в телегу принца.
— А мы с моей Ники стихи друг другу читали, — робко произнес Кристан Брекенридж. — Она чиста, как небесная звездочка. Скажи, Фатис, а когда нам придется покинуть ваши края, ее можно будет выкупить?
— Влюбился, болван, — презрительно фыркнул Уильям Мортигорн.
— Боюсь, мой юный господин, что нет. Такие рабыни стоят невероятно дорого. Уж очень много вложено в их обучение.
— Я накоплю денег!
— Господин, уверяю вас, к тому времени вы устанете от нее. К тому же не стоит забывать,
— Ники мне никогда не надоест. — Брекенридж с грустью уставился в натянутый над головой матерчатый свод и мечтательно вздохнул. — И не надо думать, что я из-за похоти… Я не нарушал ее чистоты и не пользовался ею.
— Мне очень неприятно это говорить, юный господин, — вздохнул евнух. — Но она не девственница.
Леон нахмурился. Еще не хватало, чтоб сквайр расплакался, а, судя по его глазам, до этого оставалось недалеко.
— А где император? — спросил принц, стараясь сменить тему разговора.
— Скоро будет. Не волнуйтесь, — с облегчением ответил Кергелен.
Через некоторое время огромные двери резиденции распахнулись и оттуда показались две колонны безмолвных воинов. Между ними с полсотни могучих рабов несли внушительных размеров крытый паланкин, отделанный золотом и серебром.
— В нем его божественное величество со своими женами, — пояснил Фатис.
Следом показался еще один паланкин, того же размера, но отделанный скромнее.
— Там дети императора, — продолжал пояснения раб.
Третий паланкин был так же велик, но украшен скромнее всех.
— А в этом наложницы.
Наложницы… Леона пробрала дрожь — он вспомнил ту самую… Мильнэри… Но это не имя. Даже прелести Шатисы не заставили его забыть о тех черных глазах. Однако он вовсе не желал с обладательницей этих очей делать то же, что с Шатисой, особенно после того, как узнал, что она еще невинна. Он просто хотел утонуть в ее взгляде. И покориться ей. А ведь она там, в третьем паланкине. Вот мимо проносят императора, скрытого за плотными занавесями, вот паланкин его детей. И вот, совсем рядом, она… Там, за этой материей.
Затаив дыхание, Леон смотрел на проплывающий в руках рабов паланкин. Занавеси чуть качнулись, показались тонкие пальчики, отодвинувшие край… В тени за драпировкой Леон встретил взгляд тех самых глаз! И тут же край занавеси вернулся на место.
Леон нервно заерзал на скамье, в горле пересохло.
— Фатис, налей мне вина!
— Как угодно господину. — Евнух выполнил его повеление и, протягивая рог с вином, внимательно посмотрел на принца. — Может, пока стоим, я все же приведу Шатису?
— Нет-нет, пусть отдыхает, — мотнул головой принц и с жадностью осушил рог.
Процессия двинулась: возглавляли шествие носилки императора, по обе стороны шагали стражники. Замыкал процессию небольшой отряд стражи, а лишь подле паланкинов шагали безмолвные. Леон посмотрел вперед, на этих воинов с их странным оружием из двух изогнутых клинков, направленных в разные стороны.
— Скажи, Фатис, а можно ли потренироваться с оружием безмолвных? Или увидеть, как им пользоваться?