Бог бабочек
Шрифт:
…Пока вода с весёлым шумом наполняет ванну, я не могу понять, чего во мне больше: прежнего весенне-хмельного экстаза или разочарования. Грешно разочаровываться – ведь я рядом с тобой; но… Сколько же ещё нужно лет, сколько мытарств, чтобы убить в себе эту глупую надежду – что я могу хоть ненадолго перевесить для тебя всё другое – и всех других? Под настроение – да, могу; как давно знакомая песня или любимый фильм, который хочется время от времени пересматривать – пусть и помнишь его наизусть. Но ни эта песня, ни фильм никогда не станут безусловной ценностью. Настроение
Собственно, так и должно быть: я твоя рабыня. Да, близкий человек; но вообще – может ли раб быть близким человеком? Может ли смертный фамильярничать с богом и выслушивать его откровения – а не наоборот?..
Наверное, в этом и есть наше главное противоречие. Моё противоречие. Я аномалия; шмель, который, согласно расхожему мнению, летает вопреки законам физики. Меня не должно существовать.
В прошлом часто бывало так же. Не сдержавшись, ты писал мне что-нибудь вроде: «Плохо мне, Юль»; а когда я в панике спрашивала, что произошло, и собиралась бежать к тебе, обгоняя ветер, – резко закрывался и твердил, что не хочешь рассказывать. В дурном настроении мог добавить, что я всё равно ничем не помогу, – а то и отчитать меня за излишнюю навязчивость или, наоборот, за эгоцентризм.
Однажды, прочитав среди ночи такое сообщение и проплакавшись в настойчиво-умоляющих монологах, я получила от тебя признание: «Я просто хочу, чтобы ты попереживала за меня. Приятно же знать, что кто-то переживает». Тогда у меня в голове ещё не укладывалось, что ты можешь быть жестоким – всерьёз, по-настоящему жестоким; что это не игра.
«Иди спать, – посоветовал тогда ты – видимо, утомившись от моих бесполезных порывов прибежать к тебе и спасти (как именно «спасти» – я сама толком не представляла). – Попей чаёк и ложись».
«Теперь я точно не смогу уснуть, – призналась я. – Как, по-твоему, мне спать, если я знаю, что тебе настолько паршиво, Дима? Знаю – и ты не даёшь даже поговорить с тобой».
«Ах, извините, что нарушил Ваш сон! – с едкой злобой написал ты в ответ. – Больше не побеспокою!» Я без конца строчила тебе что-то покаянное, обвинительное, объяснительное – и рыдала до рассвета, а ты больше так и не появился онлайн.
Утром – извинялся. Говорил, что был пьян.
– …Ну что, набралась? Тёпленькая?
Опомнившись, я выключаю воду. Пожалуй, её уже многовато.
– Да, мой господин. – (Поднимаюсь с колен. Ты входишь голым – лишённый стыдливости Посейдон в облаках пара. Трогаешь воду кончиками пальцев, брызгаешь себе на грудь – крупные капли блестят на её мраморной, безволосой гладкости; отвожу глаза. Мне пора идти). – Вот тут полотенце и чистое бельё. Зови, если что-то…
– Принеси себе стул.
Замираю у двери, не веря своим ушам. Ты пустишь меня с собой в ванную? Правда?.. В этом есть что-то очень неправильное – и неправильно-манящее; смесь доверчивого уюта с лихорадкой страсти. Иногда ты звонил мне из ванной, и, слушая твой разморённый голос, звучащий чуть иначе в гулкой кафельной акустике, я представляла себе нечто подобное.
Но – ни секунды не верила, что это возможно.
Становится жарко – не только от пара; смотрю, как ты погружаешься в воду и довольно вздыхаешь, когда её ласковое тепло обхватывает тебя. Разнеженно улыбаясь – совсем немного, краешками губ, – откидываешь голову назад; капризно-чуткий изгиб твоей шеи теперь кажется беззащитным. Кладёшь на бортик мокрую руку, и капли стекают на плитки пола с кончиков твоих смуглых пальцев.
– И ещё сок. Принеси мне сок. Ты же вроде купила?
– Да… Конечно.
Обилие спонтанных желаний – тоже знак того, что ты пытаешься отвлечься от Того Самого, тайного – мелко-стыдно-досадного, случившегося сегодня. Пускай. Мне дозволено принести себе стул, и сейчас я не буду думать ни о чём постороннем.
– Спасибо, – произносишь, когда холодная кружка с соком оказывается в твоей горячей руке. Делаешь пару глотков. – Вообще, знаешь, я сегодня походил, подумал… В целом-то всё налаживается.
Во влажном тепле твой голос как-то особенно бархатно вибрирует; я сползаю со стула на пол. Подол платья намокает, и плитки пола больно давят на колени (наверняка будут маленькие синячки), – но так, внизу, лучше.
Привычнее.
– Налаживается?..
– Ну да. Не так всё херово, как в первые месяцы… Я и к работе привыкаю, и к людям тут лучше нахожу подход. Даже вот с Жилиным, видишь, в последнее время стало более-менее! Ничего сверхъестественного, если разобраться. – (Снова плещешь водой себе на грудь, ополаскиваешь лицо; от воды твои ресницы кажутся ещё чернее и пушистее – настолько, что это почти неправдоподобно). – И в наряды почти во все уже сходил, и в сменах теперь знаю, как и что… В принципе, оставшееся время можно пережить. Закончатся эти три года контракта – а там… – мечтательно улыбаешься. – Бросить всё это нахуй, уехать и заняться чем-то полезным. А то я здесь совершенно деградирую. Становлюсь сам как те, кого приходится ставить на место – вроде этого Сомова. – (Ещё раз протягиваешь руку за соком. Я наклоняюсь вперёд – и невольно засматриваюсь на дорожку тёмных волос, сбегающую вниз от твоего пупка, на завитки, покачивающиеся под водой ещё ниже… Ты слегка возбуждён. Слушая твой голос – такой твой голос, – будет непросто выбросить это из головы. Ты замечаешь, куда я смотрю, и насмешливо щуришься). – Самому противно, короче, когда думаю об этом. Нельзя тут оставаться.
– Я тоже считаю, что нельзя, – хрипло соглашаюсь, принимая от тебя кружку. – Деньги деньгами, квартира квартирой, но посвятить всю жизнь тому, что ты совсем не любишь… Хуже некуда.
– А вот ты бы мне что посоветовала, Юль? Мм? – (Лениво – или провокационно?.. – согнув ногу в колене, почёсываешь под водой бедро). – Куда себя деть, когда вернусь в нормальную жизнь? Ну, после социальной адаптации, конечно, – горько усмехаешься. – На неё я себе уже выделил месяца полтора-два. Не буду в них работать – буду просто заново учиться жить в мире, который не армия… Так и?..
– Программирование, как ты и хотел. По-моему, это самое очевидное. Тебе это интересно, да и зарабатывать можно неплохо.
– Неплохо – не то слово!.. Но восстанавливать навыки довольно заморочно. Надо много заниматься и начинать заранее. Чтобы после контракта не охренеть и суметь в какую-нибудь приличную фирму устроиться… А там, глядишь, и свою открыть.
«И свою открыть» – конечно. В планах и мечтах ты редко останавливаешься на чём-то очевидном; выше и выше – пока Прометей не похитит огонь у богов. Улыбаюсь.