Бог из клетки
Шрифт:
– А как же твой Блаун? Вон как разнарядилась для него!
Талла невольно оглядела себя. Испорченное платье они перешивали вместе – два новых широких рукава из старой блузы Марбл, вместо испорченных участков подола – бежевые вставки. Странным образом подлатанное платье стало выглядеть почти не хуже прежнего. Туфли, правда, пришлось купить новые.
– Он замечательный, – ответила Талла, глядя на лёгкое подрагивание чайной глади. – Я сама не знаю, что со мной такое… Дэй так добр, и мне нравится, как он смотрит на меня. Наверное, я могла бы стать с ним очень счастливой.
– А твой “дядюшка” –
Талла не стала спрашивать – какое. Марбл описала слишком уж точно. Может, ей и не хватало утончённости мамы, но умом и проницательностью торговка точно не уступала. И она сделала так много…
– Может, это и ничего, если я расскажу тебе, да? – начала Талла. Уж не сдаст же её подруга стражникам? – Мне нужно с кем-то поделиться, а с кем, если не с тобой?
– Как хочешь, я не настаиваю, милая.
– Не знаю, одобрила бы эту откровенность моя мама… Мне кажется, я предаю её, рассказывая наш с ней секрет. Но её нет, а мне так нужно с кем-то поговорить. Я совсем запуталась и уже не знаю, что правильно, а что нет. Я должна выкрасть глаз Странника, что хранится у Великого во дворце Амстрена.
Талла ещё никогда не видела такого изумления на лице Марбл, казалось, она навидалась всякого и ничто не способно её поразить. И вот теперь её рысьи глаза расширились, рот чуть приоткрылся. Талла даже невольно ощутила гордость за то, что именно её секрет смог вызвать на лице Марбл такое выражение.
– Ты ведь пошутила так, девочка?
– Нет. Зря я, наверное…
– Да уж говори теперь, раз начала, – она, кажется, справилась с удивлением, и теперь в глазах проступила заинтересованность. – И зачем он тебе?
– Я хочу… – Талла смутилась. – Только не смейся, прошу! Мы с мамой хотели всё исправить. Тебе, такой свободной, хозяйке самой себя, может и не понять, но ты ведь была в Соланире. То, как там живут женщины – неправильно. Здесь лучше, но не во всём. А с богами в Амстрене обращаются просто чудовищно!
– И что, ты собралась их освободить? Мало тебе? – Марбл тронула её предплечье. –
Говорят, это всё жрецы устроили, так может, тебе к ним примкнуть?
– Нет! Они делают совсем не то, чего хотели мы с мамой. То есть… я думала, что они могли бы, но теперь нет, не хочу, не нужна мне их помощь.
– А чья нужна, моя? – Марбл приподняла бровь.
– Нет, нет, конечно! Я бы о таком не попросила. Мне, наверное, хочется просто поговорить с кем-то, кто думает не только о себе и своих бедах, – Талла покосилась на дверь, подруга проследила её взгляд и наверняка поняла, кто был этим кем-то. – Я пошла с Дэем во многом потому, что ты мне сказала, кто он такой. Я надеялась… что-то от него узнать, полезное. Про дворец, про глаз… Понимаешь? И теперь он позвал меня прямо туда. Это решение всего, это так просто. Но неужели я могу поступить с ним так?
– Как – так? Будто ты его на смерть вместо себя посылаешь. Девочка, это жизнь. Здесь все друг друга используют.
– И ты меня?
– И я тебя. И ты – меня, – Марбл смягчила слова тёплой улыбкой. – Это не всегда так уж плохо, мы нужны друг другу. Ты нужна этому твоему Блауну, разве нет? Так плохо ли, что парня порадуешь? Не хочешь его использовать – не впутывай в неприятности! Но и шансом, который сам в руки плывёт, не воспользоваться глупо. Я так считаю. Это если уж ты моего совета спрашиваешь.
Как у неё всё просто выходило. Может, оно и было просто, а Талла усложняла?
– Знать бы, что об этом думает мама…
– Ну, мамы тут нет, только я.
– Прости, – прошептала Талла, – я не имела этого в виду. Просто весь этот план, всё мужество – они принадлежали маме. Мне нужно, чтобы она одобрила, сказала, что да, я всё делаю верно. Или – нет, так поступать нельзя.
– Ты же никому не сделала плохо? Из какого цветочного горшочка ты выбралась? Люди такие вещи творят, мама не горюй! И даже не задумываются, что сделали дурное. Нравится тебе мальчик – встреться с ним , а если это тебе ещё и на пользу, так и совсем замечательно.
– Наверное…
Талла думала об этом всю дорогу ко дворцу, и потом, пока её не встретил Дэй. Даже когда он делал комплименты её платью и причёске – новому творению Марбл. Но она уже пришла, так ведь? Стоит ли тогда и дальше терзаться?
– Как твоя рука? – сегодня он смотрел на Таллу особенно внимательно, будто пытался лишний раз убедиться в своих чувствах.
– Уже лучше, спасибо. Здесь очень красиво…
Они шли по длинной галерее со стенами, обитыми малиновым бархатом – в тон к мраморным плитам пола. Портреты в золотых рамах рассказывали историю Великих за столетия правления. Наверное, Талла должна была удивляться сильнее – для простой-то девушки, впервые оказавшейся во дворце! Она старалась больше глазеть по сторонам, приоткрывать рот, глядя на тяжёлые хрустальные люстры, гроздьями свисавшие с потолков. Но выходило притворно. В родном дворце не скупились на витражи и золото, из каждого угла без стеснения выглядывала роскошь. Талла носилась под сводами с богатыми фресками, и ни она, ни её приятель по детским играм – мальчишка с забавным именем – даже не замечали бесценных красот.
– Как мне представить тебя? – спросил Дэй, предлагая свой локоть.
Талла положила пальцы на его предплечье, испытав странную помесь уюта и неловкости. Было бы проще, если бы Дэй ей совсем ни капельки не нравился.
– А просто Талла не годится? – спросила она, заранее зная ответ. Настоящий, а не тот, что он подберёт для неё. – Ты разве не сказал, что у тебя будет спутница?
– Сказал, только без подробностей. Все страшно заинтригованы и, похоже, интрига сохранится.
Дэй засмеялся, прижимал свой локоть к торсу, вынуждая Таллу идти ещё ближе. Пару раз она сбилась с шага, пальцы мелко подрагивали, когда она чуть сильней опиралась на его руку.
– На церемонии от тебя ничего не потребуется, не волнуйся – заговорил Дэй.
Он что, решил, будто её дрожь – страх перед имянаречением? Надо же… Но это так мило, что он заметил и решил её успокоить.
– Мы, – продолжал он, – просто гости. Достаточно посидеть с чинным видом. Вот таким…
И Дэй состроил очень серьёзную вдумчивую физиономию. Талла не выдержала и расхохоталась, тут же прикрыв рот рукой. Её смех оглушительным эхом пронёсся по галерее. Разве что картины со стен не попадали, а Великие с полотен будто бы разом глянули на неё с осуждением.