Бог располагает!
Шрифт:
Ко всему прочему это бегство Фредерики совпало с отъездом Лотарио, который тогда же исчез под предлогом якобы надзора за посадкой в Гавре немецких эмигрантов на корабли. Он возвратился лишь рано утром, по всей видимости устроив Фредерику в какой-то потаенной деревушке, но вернулся лишь затем, чтобы в тот же день снова уехать, и Юлиус застал его в ту самую минуту, когда он испрашивал у посла разрешения на этот отъезд.
Но живым Лотарио отсюда не уйти; этот негодяй, похитивший его счастье, не останется безнаказанным. Во-первых, Юлиус уже лишил наследства их обоих, и племянника, и его сообщницу; во-вторых,
Через несколько часов в живых останется лишь один из двоих.
Самуил — единственный друг, который остался у Юлиуса в этом мире. И он подумал было просить его быть секундантом на этой смертельной дуэли. Но если секундант будет у него, тогда надо, чтобы он был и у Лотарио. А ведь никто не согласится быть секундантом на поединке, причины которого ему неизвестны. Стало быть, пришлось бы посвятить постороннего в эту мучительную тайну. Это немыслимо — следовательно, ни он, ни Лотарио не приведут с собой никого.
Один заряженный пистолет и один свидетель — Бог.
Прежде чем испытать судьбу таким страшным способом, Юлиус желает передать своему единственному оставшемуся другу несколько чрезвычайно важных сообщений. Поэтому он умоляет Самуила по получении этого письма поспешить к нему как можно скорее; он будет ждать его у себя в особняке до пяти часов вечера.
Самуил разразился мрачным хохотом.
— Все идет как нельзя лучше, — сказал он. — Но как же мало характера у этих людишек и как бедна фантазия господина Случая! Все происходит в точности, как я рассчитал: мои актеры не упускают ни единой подробности в сочиненных мною ролях. Среди этих марионеток не нашлось ни одной, что догадалась бы нарушить мой план, внести в сюжет хотя бы крупицу непредвиденности! Что бы я ни захотел, то они и делают, где я их привяжу, там они и пасутся. И мне еще жалеть такую скотинку? Осторожничать, дергая веревочки, за которые я их веду, из опасения, как бы куклы не поломали себе носы? Еще чего! Да я могу колотить их друг об дружку, расшибить на куски без опасения поранить собственную душу, ведь в них-то самих только и есть живого, что мой ум, он ими движет, они лишены собственного разума… Что-то ждет меня сегодня вечером?
Он осторожно запечатал письмо Юлиуса, сделав это таким образом, чтобы нельзя было догадаться, что его вскрывали; потом, приблизив губы к слуховому окошку, стал насвистывать арию из «Немой».
Должно быть, то был условный сигнал, так как Марсель тотчас примчался.
— Возьми это письмо, — сказал Самуил, — и если опять придут от графа фон Эбербаха, скажи им, что я не возвращался и, следовательно, ты не мог мне его передать.
Марсель взял письмо.
— А теперь, — добавил Самуил, — принеси-ка мне обед, ведь наступает время, когда мне пора уже и проголодаться.
Десять минут спустя Марсель принес отбивную, хлеба и вина.
Самуил пил и ел с жадностью. Его аппетит, утраченный было из-за волнений и неуверенности, вернувшись к своему хозяину с опозданием, спешил наверстать упущенное теперь, когда Самуил успокоился, убедившись, что расставленная им ловушка захлопнулась и все идет, как задумано.
Пообедав, он снова стал читать — и ждать.
Около половины шестого еще один экипаж подъехал к калитке.
Самуил видел, как из него
Марсель побежал открывать. При первых же словах маленького прислужника у Юлиуса вырвался жест, выражавший мрачную озабоченность. Потом он вошел в сад и направился к дому.
Примерно через полчаса он оттуда вышел и снова сел в карету.
Мальчишка тотчас поднялся в мансарду к Самуилу.
— Это был господин граф фон Эбербах! — доложил он.
— Что он говорил?
— Я ему сказал, что вы еще не возвращались. Вид у него стал унылый, и он решил вас подождать. Я, как вы мне велели, отдал ему письмо, то, что принесли в полдень. Он его скомкал, сунул в карман и стал бродить взад-вперед, будто очень уж ему не терпится, а сам то на стенные часы посмотрит, то из кармана часики вытаскивает. И в конце концов говорит, что больше ждать не может. Я его спросил, не надо ли вам чего передать. А он отвечает: «Ничего, слишком поздно, теперь не стоит труда». С тем и уехал.
— Держи, — сказал Самуил, вынимая из кармана сверток. — Вот твои сто франков. Послезавтра получишь еще пятьдесят, если я увижу, что ты умеешь крепко держать язык за зубами.
Марсель даже задохнулся, от восторга лишившись дара речи.
— Возвращайся на свой пост, — прибавил Самуил. — Нам надо продержаться так еще час. Я думаю, что все кончено и больше никто не явится, но посторожи еще немного. Лишняя предосторожность не помешает. Ступай, я тобой доволен.
Марсель спустился вниз.
Самуил подождал еще час. В половине седьмого он сказал себе: «Они уже в Сен-Дени. Можно больше не прятаться».
Он спустился вниз и сказал Марселю:
— Если случайно кто зайдет, говори, что я вернулся, ты мне сообщил о визите графа фон Эбербаха, я прочел записку господина Лотарио и тотчас отправился к графу фон Эбербаху.
Он вышел из дому, взял фиакр и действительно направился прямо к Юлиусу.
Даниель выбежал из дому к нему навстречу.
— О, как же господин граф ждал вас!
— Его нет дома? — спросил Самуил.
— Нет, сударь. Он вас прождал до пяти, но ему непременно надо было уезжать. Он очень встревожен и опечален, что не смог перед этим повидаться с вами. Но он должен был проехать через Менильмонтан.
— Он приходил, когда меня не было, — сказал Самуил, — когда же я вернулся, мне сказали, что он уже ушел, и я тотчас поспешил сюда. Вы не знаете, что ему было нужно от меня?
— Не знаю, — отвечал Даниель. — Но похоже, с господином графом произошло нечто из ряда вон выходящее. Я никогда его не видел таким взволнованным, каким он стал со вчерашнего дня. Вы знаете, что госпожи графини в Ангене больше нет?
— Возможно, — пожал плечами Самуил. — А графу известно, где она?
— Господин граф нам говорил, что он это знает, что он сам приказал ей перебраться в другое место, где воздух полезнее для ее здоровья. Но поскольку это ужасное волнение началось у господина графа вчера в ту самую минуту, когда он узнал об отъезде госпожи графини, я думаю, что этот отъезд огорчил его куда больше, чем он желает показать. Вероятно, он из-за того и хотел поговорить с вами.
— Это действительно не исключено, — отвечал Самуил. — Что ж! Раз он так хотел меня видеть, я его подожду. Отопри мне его кабинет, я побуду там.