Бог-скорпион
Шрифт:
Мамиллий перевел взгляд на палубу «Амфитриты».
– Жизнь запутана и хаотична, Фанокл.
– Я наведу в ней порядок.
– Пока что ты лишь усиливаешь хаос.
– Не будет ни рабов, ни армий.
– А что плохого в рабах или армиях? Ты бы еще сказал «Не будет еды, питья и любовных утех».
Они снова помолчали, слушая рокот порта и отрывистые приказы, доносящиеся с триремы.
– Сегодня вечером Император испытает твою скороварку.
– Он обо всем забудет, когда испытает «Амфитриту».
Мамиллий, прищурясь, взглянул на солнце. Хотя жара немного спала, он по-прежнему обмахивался шляпой.
– Господин Мамиллий, а он простил нам ту, первую скороварку?
– Думаю, да.
– Без этого опыта я бы не узнал, что необходим предохранительный клапан.
– Он сказал, что не следовало начинать с мамонта. Обвинил во всем меня.
– И сейчас винит?
Мамиллий покачал головой.
– И все же ему жаль трех поваров и северного крыла виллы.
Фанокл кивнул и нахмурил мокрый лоб.
– По-вашему, он это имел в виду, когда сказал «Старайся предчувствовать опасность»?
На палубу вылез раб, забросил за борт ведро на веревке, затем окатил водой свое обнаженное тело. Вода потекла по палубе, образуя змейки из угольной пыли. Раб снова и снова обливался грязной портовой водой.
– Вымой за собой палубу! – крикнул ему Фанокл.
Раб потер засаленную челку, снова набрал ведро и выплеснул на палубу. Мамиллий и Фанокл, которым грязная вода намочила ноги, возмутились, но их голоса заглушил треск лопающейся веревки. «Амфитрита» нырнула носом в воду, накренилась и громко хрустнула, как будто ее древесный каркас раскусили металлические зубы. На палубу обрушился поток воды с небес – воды, полной обломков, грязи и масла. Мамиллий присел, от страха не в силах даже выругаться. Вода прекратила литься сверху, но накрыла обоих по пояс. Тал изрыгал клубы пара, словно до крайности разгневался. Вскоре вода ушла, палубы засверкали чистотой, а рокот порта стал неистово громким. Мамиллий наконец обрел дар речи и исторг проклятие; его шляпа теперь напоминала коровью лепешку, а грязная одежда липла к телу. Затем юноша умолк, глядя на место, где они недавно стояли. Краб снес шесть футов фальшборта, вырвал доски из палубы и обнажил треснувшие бимсы. Огромный канат спускался с реи триремы за борт, в водоворот зловонной желтой грязи. На триреме завязалась потасовка; среди дерущихся были и солдаты, орудующие рукоятками мечей. Из самой гущи вырвался какой-то человек, доковылял до причала, поднял массивный камень и швырнул через стену порта в море. Наконец драка стала успокаиваться. Два императорских стража колотили по головам без разбору.
Под слоем грязи лицо Мамиллия побелело, как полотно.
– На меня еще никогда не покушались.
Фанокл с разинутым ртом пялился на разбитый фальшборт.
Юношу начала бить дрожь.
– Я никому не делал зла.
На палубу проворно запрыгнул капитан триремы.
– Что я могу сказать, повелитель?
Неистовый рокот порта не утихал. Казалось, с берега, из-за обманчиво безмятежной морской глади на Мамиллия смотрят тысячи глаз. Он лихорадочно замотал головой. Дрожь не унималась.
– «Амфитрита» искалечена, – беспомощно произнес Фанокл.
– Да будь проклято твое мерзкое суденышко…
– Повелитель, раб, перерезавший канат, утопился. Мы пытаемся найти зачинщика.
– Олойто! – воскликнул Мамиллий.
Высказанное вслух ругательство подействовало, как предохранительный клапан, и дрожь сменилась рыданиями. Фанокл поднес трясущиеся руки к лицу и стал их внимательно разглядывать, словно ожидал обнаружить на них ценные сведения.
– Это просто несчастный случай. На днях меня чуть не пришибло доской. Мы ведь живы.
Капитан отдал честь.
– С вашего позволения, повелитель.
Он убежал на трирему. Заплаканный Мамиллий повернулся к Фаноклу.
– Откуда у меня враги? Лучше бы я умер.
Теперь он ощутил, что в мире нет ничего безопасного и надежного, кроме загадочной красоты Ефросинии.
– Фанокл, отдай мне свою сестру.
Фанокл отнял руки от лица.
– Мы свободные люди, повелитель.
– Я хотел сказать в жены.
Фанокл хрипло вскрикнул.
– Это уже слишком! Доска, краб, теперь еще это!..
Мамиллий почувствовал, что проваливается в ад, рокочущий и добела раскаленный. В небе прогремел гром.
– Без нее я не в силах жить.
– Вы даже не видели ее лица, – пробормотал Фанокл, глядя на Тала. – А еще вы – внук Императора.
– Он исполнит любое мое желание.
Фанокл окинул его сердитым взглядом.
– Сколько вам лет, повелитель? Восемнадцать или семнадцать?
– Я мужчина.
Фанокл скривился.
– По закону я считаюсь взрослым. – Мамиллий стиснул зубы. – Прошу прощения за слезы. Я испытал сильное потрясение. – Он громко икнул. – Прощаешь?
Фанокл окинул его взглядом.
– Чего вы хотите, кроме прощения?
– Ефросинию.
Фанокл нахмурился.
– Мне трудно объяснить, повелитель…
– Ни слова больше. Поговорю с дедом. Он тебя переубедит.
Из туннеля послышался шум – солдаты салютовали Императору.
Правитель шагал довольно резво для своего возраста. Впереди шел глашатай.
– Дорогу Императору!
Кесаря сопровождали страж и несколько женщин под вуалью. Мамиллий в панике заметался по палубе, но женщины отделились от группы мужчин и выстроились у стены порта. Фанокл поднес к глазам сложенную козырьком ладонь.
– Он привел ее с собой.
Капитан триремы суетился вокруг Императора, что-то объясняя на ходу, а тот глубокомысленно покачивал седой головой. Император взошел по трапу на трирему, пересек палубу и посмотрел вниз на диковинный корабль. Среди портовой черни статная фигура старика в белой тоге с пурпурной каймой отличалась исключительным благородством. Отказавшись от предложенной руки, властитель ступил на палубу «Амфитриты».
– Не трудись рассказывать о крабе, Мамиллий. Капитан уже все мне объяснил. Поздравляю тебя с чудесным спасением. Разумеется, Фанокл, и тебя тоже. Испытание придется отменить.
– Но Кесарь!..
– Видишь ли, Фанокл, сегодня вечером меня не будет на вилле. Я испробую твою скороварку в другой раз.
Фанокл снова открыл рот.
– Собственно, – благодушно сказал Император, – в это время мы будем в открытом море на «Амфитрите».
– Да, Кесарь!
– Не уходи, Мамиллий. Есть новости. – Он умолк, вслушиваясь в голоса на берегу. – Народ меня не любит.
Мамиллий снова затрясся.
– Меня тоже. Даже убить пытались.
Император горько улыбнулся.