Бог Войны
Шрифт:
Люди здесь и прежде селились — древние люди, выложившие странные круги из гигантских камней. Увидев эти круги, я коснулся своего молота. Здесь, наверное, место богов, но что это были за боги? Они старше моих и гораздо древнее пригвождённого христианского бога. Христиане, с которыми мне случалось поговорить, называли такие места недобрыми. Утверждали, что это место дьявольских игрищ, но, тем не менее, Этельстан выбрал в качестве места встречи один из таких кругов.
Круги размещались южнее реки. Я увидел два, а потом обнаружил поблизости третий. Самым крупным был западный круг, в нём среди
Там виднелся и скачущий олень Этельхельма, хотя дом его больше со мной не враждовал. Вряд ли их можно назвать моими друзьями, но со смертью Этельхельма Младшего умерла и давняя кровная месть. С флагами Уэссекса перемешивались знамена Мерсии и Восточной Англии — все они теперь признали короля Уэссекса своим повелителем. Значит, войско саксов пришло на север. Судя по количеству флагов, Этельстан привел в Бургэм не менее тысячи человек.
С западной стороны в небольшом и отдельном лагере реяли незнакомые мне знамёна, но я увидел там домналлову красную руку с крестом. Это наводило на мысль, что скотты разбили там шатры или выстроили из дёрна укрытия. А на юге, к своему удивлению, я заметил развевавшееся по ветру знамя с красным драконом Хивела из Дифеда.
Ближе всех, прямо за речным бродом, стояла дюжина шатров, над которыми реял треугольный флаг Гутфрита со злобным клыкастым кабаном. Значит, и он здесь. Его небольшой лагерь охраняли воины в кольчугах, несущие на обитых железом щитах знак Этельстана — дракона и молнию. Эта же эмблема была и на стяге Этельстана, развевавшемся на чудовищно высоком сосновом бревне, установленном у входа в самый крупный каменный круг, а с ним рядом, на таком же длинном шесте, колыхалось бледное знамя с изображением креста цвета засохшей крови.
— Это что за флаг? — спросил я у Финана и кивнул в сторону незнакомого знамени.
— Да кто его знает? Наверное, Этельстана.
— И Хивел здесь! — сказал Финан. — Я думал, он в Риме.
— Побывал и вернулся, — ответил я. — Или только собрался ехать. Кто знает? Как бы то ни было, валлийцы здесь.
— А где наш флаг?
— В Беббанбурге, я забыл его прихватить.
— Я взял два своих, — радостно заявил Эгиль.
— Так давай, поднимай, — велел я.
Я хотел, чтобы Этельстан увидел, как к его лагерю приближается чёрный орёл — флаг норманна, язычника.
Мы прошлёпали через брод, и нас встретили западные саксы, охранявшие шатры Гутфрита.
— Кто такие?
Мрачного вида воин поднял руку, чтобы остановить нас.
— Эгиль Скаллагриммрсон.
Я нарочно попросил Эгиля возглавить переход через реку. По обеим сторонам от него шли норвежские воины, мы же с Финаном отступили подальше. Выжидали, стоя у брода, и вода плескалась по ногам наших жеребцов.
— И куда это вы? — коротко поинтересовался хмурый.
— Куда захочу, — ответил Эгиль. — Это моя страна.
Он хорошо говорил по-английски, научившись от саксонских девушек, которые с радостью ему отдавались, но сейчас намеренно произносил слова так, будто они ему непривычны.
— Сюда ты зайдешь, только если тебя позвали. А я не думаю, что это так.
К хмурому присоединился десяток западносаксонских копейщиков со щитами Этельстана. Позади них собралось несколько воинов Гутфрита, с нетерпением ожидавших казавшегося неизбежным развлечения, и еще больше западных саксов торопилось поучаствовать в стычке.
— Я иду вон туда, — Эгиль показал на юг.
— Ты разворачиваешься и идешь туда, откуда пришел, — сказал хмурый воин. — Все вы отправляетесь обратно, в вашу проклятую страну за морем. — Его скромный отряд с каждой минутой становился всё больше, и, поскольку слухи распространялись как дым, из лагеря саксов все шли и шли люди, чтобы пополнить его ряды. — Разворачивайся, — медленно и настойчиво сказал хмурый, будто говорил с упрямым ребенком, — и убирайся.
— Нет, — сказал я, подъехал ближе и встал между Эгилем и его знаменосцем.
— А ты кто такой, дедуля? — вызывающе бросил хмурый, взвешивая в руке копье.
— Убей старого дурака! — выкрикнул один из людей Гутфрита. — Заруби его!
Его дружки стали высмеивать меня, вероятно, осмелев в присутствии стражи Этельстана. Кричал молодой воин с длинными светлыми волосами, заплетенными в толстую косу. Он протолкнулся сквозь западных саксов и нагло уставился на меня.
— Я тебя вызываю, — ощерился он.
Всегда находятся глупцы, мечтающие о славе, ведь убить меня — короткий путь к ней. Без сомнения, этот молодой воин был хорош, он выглядел сильным и отважным, на предплечьях блестели полученные в битвах браслеты, и он жаждал признания, которое принесет моя смерть. Больше того, его подстегивали крики стоявших позади, они требовали, чтобы я спешился и дрался.
— А ты кто? — спросил я.
— Я Колфинн, сын Хафнира. И служу Гутфриту Нортумбрийскому.
Скорее всего, он был с Гутфритом, когда я не дал тому сбежать в Шотландию, и теперь Колфинн Хафнирсон желал отомстить за унижение. Он вызвал меня, и обычай велел мне ответить на вызов.
— Колфинн, сын Хафнира, — сказал я. — Никогда о тебе не слышал, а я знаю всех именитых воинов Британии. А вот чего я не знаю, зачем мне брать на себя труд убивать тебя. Что у тебя за дело ко мне, Колфинн, сын Хафнира? В чем наши разногласия?
На мгновение он показался сбитым с толку. У него было грубое лицо со сломанным носом, а золотые и серебряные браслеты говорили о том, что этот молодой воин пережил множество битв, но чего у него не было, так это меча, да и любого другого оружия. Только западные саксы под командованием хмурого имели копья или мечи.
— Так в чем наши разногласия? — снова спросил я.
— Ты не должен... — начал хмурый западный сакс, но я жестом оборвал его.
— В чем наши разногласия, Колфинн, сын Хафнира? — еще раз спросил я.