Бог Войны
Шрифт:
— Если будешь сражаться с драконом, господин, обещаю, я буду рядом с тобой. Мне жаль бедного зверя. Мы добавим его череп на ворота. Отличное будет зрелище.
На следующий год сон поблек. Он еще приходил, но уже редко. Однажды вечером во время сбора урожая, когда в Беббанбург приехал Эгиль, мои воины стучали по столам, требуя песен, и он спел им историю о Беовульфе. И даже это не возродило сон. Я сидел и слушал концовку, как старый и седой король гётов Беовульф отправился в глубокую пещеру с железным щитом, как он обнажил Нэглинг, свой боевой меч, и как меч сломался, а Беовульф с одним
Воины сентиментальны. Мои люди знали эту историю, однако завороженно слушали, и в конце на глазах у них показались слёзы. Эгиль взял на арфе звучный аккорд, его голос зазвучал громче: «Swa begnornodon Geata leode, hlafordes hryre». И клянусь, я видел, как суровые воины плачут, когда Эгиль повторял строки о том, как люди Беовульфа оплакивали своего мертвого лорда, говоря, что из всех королей он был лучшим, самым щедрым и добрым, и заслуживал самой великой чести. А когда прозвучал последний аккорд, Эгиль подмигнул мне и зал наполнился приветственными возгласами и стуком по столам.
Я думал, сон снова придёт в ту ночь, но этого не случилось. Утром я нащупал рукоять Вздоха змея и обрадовался, что жив.
Наступил рассвет, начало «шумного дня», мои люди всегда наслаждались этим событием. В Эофервике я приобрёл лошадей, тридцать пять прекрасных молодых жеребцов. Мы загнали их на песчаную косу за воротами Черепа и окружили. Пришло также множество деревенских, женщины принесли кастрюли и сковородки, собрались взволнованные детишки. Я дал знак, и мы принялись шуметь. Вот это был шум! Мужчины стучали мечами, били по щитам пятками копий, дети визжали, женщины колотили в свои кастрюли, и все вместе мы производили грохот, способный поднять из могил мертвецов беббанбургского кладбища, которое располагалось неподалёку, в полусотне ярдов. Эгиль ещё был с нами, и я, сложив руки рупором, прокричал ему в ухо:
— Пой!
— Петь? Мне? Зачем?
— Для того, чтобы напугать лошадей!
Он расхохотался и вместо пения разразился потоком брани. А мы наблюдали за лошадьми. Мы скачем в бой на лошадях. Конечно, большая часть сражения проходит в стене щитов, а кони держатся позади, но иногда мы направляем их в пекло сражения. Трусливая лошадь — никчёмная лошадь. Однако лошадей можно приучить к грохоту, воплям, пронзительным крикам и лязгу клинков. Поэтому мы стараемся приучать их к шуму, чтобы они не пугались ужасного грохота битвы.
Пока мы шумели и веселились, с запада прибыл всадник. Финан заметил его первым и тронул меня за локоть. Обернувшись, я увидел загнанного и взмыленного коня. Всадник с выпученными глазами едва держался в седле от усталости. Спешившись, он чуть не упал, лишь рука Финана удержала его на ногах.
— Господин, — сказал он, — господин.
Потом он передал мне послание на словах.
Дракон двинулся на юг.
— Скотты, господин, — произнёс гонец. Он был так измучен, что с трудом говорил, и я поднял руку, останавливая его, и протянул флягу с элем.
— Пей, потом расскажешь.
— Скотты, господин, — повторил он, осушив флягу. — Скотты вторглись.
— В Камбрию? — догадался я.
— Меня прислал олдермен
— Альфгар?
— Он собирается присоединиться к войску Годрика, господин.
Вокруг нас столпились люди, слушали новость. Я заставил их отойти назад и приказал Алдвину отвести коня гонца в крепость.
— Ему нужно дать воды, — сказал я мальчишке, — а потом выгуляй его, прежде чем ставить в стойло.
А гонца я усадил на огромное выбеленное бревно плавника и велел не спеша рассказывать все по порядку.
Он сказал, что скотты перешли реку Хеден выше Кайр Лигвалида.
— Их сотни, господин! Тысячи! Нам еще повезло.
— Повезло?
— Нас предупредили. На рассвете несколько человек охотились с соколами у реки, они прискакали и сообщили нам.
— Ты их видел?
— Скоттов, господин? Да! И черные щиты. Олдермен отправил меня к тебе.
— Когда это было?
— Неделю назад, господин. Я скакал быстро! Но мне приходилось избегать скоттов.
Я не спросил, послал ли Альфгар вестника к Этельстану, поскольку было очевидно, что он сделал бы это сразу, да и гонцу не обязательно стоит верить. Его звали Кенвал, судя по выговору, западный сакс, но мне пришло в голову, что он все равно мог быть человеком Константина. В Шотландии много саксов: нашедшие здесь убежище преступники или люди, оскорбившие могущественного лорда и сбежавшие от возмездия на север, и вполне в духе скоттов послать такого человека уговорить меня уйти из Беббанбурга. Если я заберу из крепости большую часть воинов и пересеку Британию ради встречи с несуществующим врагом, Константин с тем же успехом сможет привести армию на штурм моих стен.
— Ты видел норвежских воинов? — спросил я Кенвала.
— Нет, господин, но норвежцы Камбрии будут сражаться за Константина.
— Ты так думаешь?
— Они ненавидят нас, господин. Они ненавидят крест... — он запнулся, увидев мой молот.
— Обратно в крепость, — скомандовал я своим людям.
Я хорошо помню тот день, осенний, солнечный, теплый, почти безветренный день со спокойным морем. Урожай почти собрали, и я планировал устроить пир для деревенских, но теперь пришлось разрабатывать план на случай, если Кенвал говорит правду. Я попросил Эгиля поспешить домой и отправить разведчиков к северу от Туэде, поискать хоть какие-нибудь признаки армии скоттов. Затем я послал весточки тем воинам, кто обрабатывал мою землю, повелев им явиться в Беббанбург вместе со своими людьми, и снарядил человека в Дунхолм, сообщить Ситрику, что мне может понадобиться его отряд.
И стал ждать. Я не бездельничал. Мы точили копья, чинили кольчуги, оковывали ивовые щиты железом.
— Значит, ты пойдешь? — спросила Бенедетта.
— Я поклялся защищать Этельстана.
— Ему нужна защита старика?
— Ему нужны воины старика, — терпеливо сказал я.
— Но он был твоим врагом!
— Элдред был моим врагом. Он ввел Этельстана в заблуждение.
Она фыркнула. Мне хотелось улыбнуться, но хватило ума сохранить серьезное выражение лица.
— Этельстана защищает целая армия! — продолжила она. — У него есть Уэссекс, Восточная Англия, Мерсия! И ему все равно нужен ты?