Богачи
Шрифт:
Еще в клинике, подкупив медсестру, ему удалось раздобыть несколько старых номеров газет и выяснить подробности скандала, в котором он играл одну из главных ролей. Прочитав о том, что Тиффани тайно родила ребенка где-то в штате Нью-Джерси, чтобы отдать его затем сестре, Гарри пережил глубокий шок. Часть собственной жизни, увиденная со стороны, казалась бредом сумасшедшего. Действия Морган, зашедшей так далеко в стремлении продолжить род Ломондов, казались невероятными. Поступок Тиффани, согласившейся на дерзкий подлог, не умещался в голове. Его невыносимо терзало ощущение одураченности. Мысль, что сестры все время смеялись над ним за его спиной,
Но больше всего Гарри изумляло нынешнее поведение Морган. Она держалась так, словно ничего не произошло. Разумеется, следовало учесть, что его супруга всегда отличалась природным даром лицедейства. Гарри прекрасно помнил, как убедительна была ее игра в «беременность». Несколько месяцев Морган настаивала на том, чтобы они спали в раздельных комнатах и отказывалась от физической близости, опасаясь «выкидыша»! А теперь как ни в чем не бывало хозяйничает в доме, мечется вокруг него, без устали выполняя все его капризы, веселая и прекрасная, как утренняя звезда!
Только однажды за все время она выглядела удрученной и близкой к слезам. Это случилось в тот день, когда он вернулся из клиники и заявил, что намерен спать на гостевой половине замка. Тем не менее жена быстро взяла себя в руки и сказала, что так действительно лучше, поскольку ему нужен полный покой. Она собственноручно украсила его комнату цветами и велела отнести туда блюдо с фруктами и кувшин с ледяной водой.
Гарри скептически отнесся к ее новой роли заботливой жены и любящей матери. Интересно, как долго этот спектакль будет продолжаться? Он медленно поднялся с кресла и подошел к окну. Западный ветер унес хмурые облака к горизонту, и солнце светило ярко. Над Лох-Нессом висела радуга, отражаясь в озерной глади и бросая отсвет на фиолетовые горные вершины, окруженные синими лесами. Он должен поговорить с Морган, как это ни трудно. Другого выхода нет.
С тяжелым сердцем Гарри вышел из библиотеки и направился через холл в гостиную, где и нашел Морган, любовно вклеивающую в альбом последние фотографии Дэвида. Она оторвалась от своего занятия, увидев мужа, и ее лицо просияло счастливой улыбкой.
— Привет, милый! Посмотри, какой удачный снимок! Здесь Дэвид держит за уши плюшевого зайца. До чего же он забавный!
Гарри плотно закрыл за собой дверь, подошел к ней и сел напротив.
— Нам надо поговорить, Морган, — начал он с усилием.
— Конечно, дорогой, — беспечно ответила она, стараясь скрыть дрожь в руках, перебирающих фотографии. — Я готова обсудить все в любое время, когда угодно. Но, наверное, тебе стоит сначала окрепнуть и набраться сил.
— Я уже достаточно силен.
Морган вскинула на него глаза. Никогда прежде она не слышала, чтобы он говорил так резко и грозно.
— Гарри, — вымолвила она тихо. — Так получилось, что у меня не было раньше возможности сказать тебе, как я сожалею о случившемся. Я очень виновата перед тобой. Единственное мое желание, поверь, сделать тебя счастливым. Я не могла допустить, чтобы ты разочаровался во мне и в нашем браке. Я очень люблю тебя, Гарри. Я испугалась, что ты перестанешь любить меня, если узнаешь, что мне не дано иметь детей. Ты понимаешь, что я хочу сказать? — Морган замолчала и пристально взглянула ему в глаза, надеясь увидеть в них искру понимания и, может быть, любви. Но Гарри смотрел в окно отстранение и как будто скучая, а в самой его позе затаилась напряженная враждебность.
— Прости меня, любимый, — дрогнувшим голосом продолжала Морган. — Я никогда бы не решилась на это, если бы не знала, как важно для тебя иметь наследника. Ты не представляешь, как мне тяжело теперь. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я люблю… я не могу без тебя жить… — слезы покатились по ее щекам.
Гарри с удивлением отметил, что она вдруг стала похожа на маленькую девочку — глубоко несчастную и беззащитную, которую с детства баловали и бесповоротно испортили, потакая ее капризам. Она привыкла всегда получать то, что хотела, а теперь впервые в жизни столкнулась с отказом.
— Не надо, Морган, не продолжай, — ответил он, отворачиваясь от ее лица, на котором застыло просительное выражение. — Теперь эта история утратила для меня всякий интерес.
— Что ты имеешь в виду? — испуганно спросила она. Затем поднялась, подошла к нему и, присев перед ним на корточки, положила руку ему на колено. — Ты хочешь сказать, что… мы сможем жить как прежде? Боже, как прекрасно это было бы! Я клянусь, что до конца дней буду любить тебя и сделаю все, чтобы ты был счастлив со мной! С бесконечными приемами и вечеринками покончено, а если тебе надоел лондонский дом и ты хочешь жить здесь, мы переедем хоть завтра. Что может помешать нам снова быть вместе? В конце концов, ты любишь Дэвида, ведь он твой сын. Гарри, скажи, что все будет как прежде! Пожалуйста!
Гарри резко поднялся, едва не оттолкнув Морган, и подошел к окну. Радуга над озером исчезла, и небо снова затянуло тучами. Пейзаж облекся в серые и мрачные тона. Он обернулся и посмотрел на Морган, которая так и осталась сидеть на полу.
— Это невозможно, Морган, — печально ответил он.
Планируя их разговор, Гарри собирался сообщить ей одну очень важную вещь, от которой полностью менялась суть дела. Но он вдруг почувствовал, что не может осуществить задуманное. Опустив глаза, Гарри вышел из гостиной и тихо притворил за собой дверь. Слишком рано. Должно пройти время, пока он сам свыкнется с печальной мыслью и не будет воспринимать ее так болезненно.
32
Джо вышел из частного сыскного агентства «Краусс и Блюмфельд» на пересечении 39-й улицы и Лексингтон-авеню и взял такси. Второй раз за последние двадцать семь лет он пользовался такси. Впервые это случилось в тот же день с утра, когда он ехал в агентство. Расследование деятельности Сига Хофмана требовало полнейшей секретности. Если бы Сиг заподозрил неладное, то мигом замел бы следы так, что не подкопаешься.
— Я подобрал трех надежных парней, бухгалтеров, которые независимо друг от друга проведут проверку документации «Квадранта», — сообщил ему Краусс. — От тебя требуется одно: предоставь им возможность проникнуть в бухгалтерию ночью, когда во всем здании не будет никого, кроме охраны. На них можно положиться, они перепроверят каждую цифру.
— Сколько времени это займет?
— Три-четыре ночи. Кстати, мне уже удалось выяснить кое-что интересное по твоей просьбе. — Хэнк Краусс перебрал бумаги на своем столе и достал сложенный вдвое листок. — Во-первых, Сиг Хофман играет на деньги. Тебе это известно?
— Бог мой! Вот уж чего не мог себе представить! Что это, скачки?
— Нет, рулетка. За последние несколько лет дважды случалось, что он проигрывал за вечер по сотне тысяч долларов.
— Даже Иисус Христос не мог себе позволить выбросить столько денег на ветер!