Богатыри и витязи Русской земли. Образцовые сказки русских писателей
Шрифт:
— Была не была! — Заплатили молодцы, взошли на высокое судейское крыльцо, подошли к двери. Дверь заперта. Стукнули раз, и за дверью кто-то сиплым голосом произнес: «Гривна!» Стукнули в другой, и тот же голос произнес: «Другая!» Стукнули в третий, и тот же голос в третий раз промолвил: «Третья!»
— Ой, брат! да не на наш ли карман это насчитывают? — молвил Фома.
— Подразумевается! — произнес невидимка; маленькое окошечко в двери отворилось; протянулась из него костлявая рука, крючком изогнутая, и невидимка за дверью произнес: — Положи по три гривны с брата.
— Кормилец! за что же?
— А за то, что вы в положенный день пришли. Разве не читали приказа у входа?
— Артамон Сидорович! Не пойти ли нам назад? — шепнул Фома.
— Так за бесчестье положенному дню и напрасное челобитье давай по шести гривен.
— Отворяй двери — бери деньги!
— Нет! Сперва заплати, тогда отворят.
— На, бери деньги.
— Взял.
— Отворяй!
— Нет, погоди — надобно еще дьяку доложить.
— Так иди да докладывай!
Рука опять протянулась, а дверь не отворялась.
— Иди же докладывать!
— Вы должны доложить, а тогда и двери настежь!
Еще по гривне с головы слетело в костлявую руку невидимки. Дверь наконец растворилась. Глядят просители: стоит целый ряд подьячих, протянулся до самого того стола, за которым сидит дьяк, пишет, пером пощелкивает и не глядит.
Не знали просители, что тут делать. И вот с правой стороны протянулась подьяческая рука крючком, и говорит первый подьячий: «На отопление судейской!» Протянулась другая, говорит другой: «На бумагу для жалобы!» Протянулась третья, говорит третий: «За записку просьбы». Протянулась четвертая, говорит четвертый: «За печать!» Протянулась пятая… Словом, протянулось четырнадцать рук, и каждая вытянула из мошны у каждого просителя по нескольку алтын.
И с горя, и с расходов, и с холоду повалились просители в ноги дьяку, кричат, вопят:
— Смилуйся, отец!
— Что вы? — спросил дьяк.
— Жаловаться судье Шемяке.
— На жалобу нет запрещения. Справедлива ли жалоба?
— Эй, отец, уж как справедлива, кормилец!
— Не брал ли кто-нибудь с вас взяток, пока вы дошли до меня?
— Нет, кормилец! брали с нас много, а взяток не брал никто.
— Имеешь ли ты наличные доказательства в правоте своего дела? — спросил дьяк у Фомы.
Тот подумал-подумал и отвечал:
— Со мной никаких доказательств налицо нет!
— Хорошо, а ты имеешь ли?
— Нет!
— А ты имеешь ли?
Еремка смекнул и отвечал:
— Имею.
— Покажи.
Ерема вынул из-за пазухи камень в тряпичке и из-за спины Фоминой показал дьяку.
— Ладно! — молвил дьяк. Он встал, растворил двери и ввел просителей в судейскую.
Глядят наши молодцы: сидит старый судья Шемяка на большой скамье, за большим столом; с одной стороны стоит чернильница в полтора ведра, с другой лежат большою охапкою перья лебединые. Хорош судья Шемяка, толст, красен, дороден, ноздри раздувает, правду изрекает.
Испугались, струсили, оробели наши просители, кланяются в землю.
— Судья Шемяка! — заговорил дьяк, подошедши к судейской скамье. — Бьют тебе челом два просителя за одного ответчика!
— Гм! — промолвил Шемяка и поднял нос кверху.
— Наличных доказательств не имеют!
— Гм! — промолвил опять Шемяка и погладил по широкой своей бороде рукою.
— Не имеют! А ответчик наличные доказательства имеет!
— Гм! — молвил еще раз Шемяка, потянулся по лавке, выдвинул брюхо вперед, голову закинул за спину, глаза уставил в потолок, сложил ногу за ногу и сказал: — Объявлен ли просителям приказ, что посулов не принимают?
— Объявлен.
— Итак, суд по форме начинается. Жалуйтесь по порядку!
И вот Фома повалился в ноги судье Шемяке, объясняет сущую правду, как Ерема у лошади его хвост выдернул.
— Ну, что ты, ответчик, скажешь? — возговорил судья Шемяка.
— Я не виноват, что он не дал мне хомута и что у его лошади хвост некрепко держался.
— А чем докажешь?
Ерема не отвечал, а из-за Фомы показал судье Шемяке камень в тряпичке.
— Гм! — промолвил судья Шемяка и тихо прибавил: — Сто рублей наверное.
— Прав! — возгласил он. — Слушай, проситель: отдай ты свою бесхвостую лошадь этому негодяю, и пусть он держит ее у себя до тех пор, пока у нее опять хвост вырастет. Тогда возьми себе лошадь с хвостом, а если он хвоста отдавать не будет, дозволяется тебе жаловаться законным порядком. Дьяк! вывести просителя и взять с него надлежащую подписку, пошлины, приказный сбор и прочее, как следует.
Фому подхватили и повели в подьяческую, а Артамон повалился в ноги судье Шемяке, объясняет сущую правду, как Ерема с моста прыгнул и отца его задавил.
— Ну! что ты, ответчик, скажешь? — возговорил судья Шемяка.
— Я не виноват, что отцу его вздумалось подъехать под мост, когда я прыгнул, и что отец его не увернулся, когда я на него упал.
— А чем докажешь?
Ерема не отвечал, а из-за Артамона показал судье Шемяке камень в тряпичке.
— Гм! — промолвил судья Шемяка и тихо прибавил: — Еще сто рублей наверное!
— Прав! — возгласил он. — Слушай, проситель: поди ты, стань на мост, на том самом месте, где стоял этот негодяй, а его поставь на то самое место, где ехал твой отец, и потом спрыгни на него с моста и задави его, точно так же, как он задавил твоего отца. А если ты, спрыгнувши, его не задавишь, дозволяется тебе снова жаловаться на него законным порядком. Дьяк! вывести просителя и взять с него надлежащую подписку, пошлины, приказный сбор и прочее, как следует.
Артамона подхватили и повели в подьяческую. Остались в судейской судья Шемяка, дьяк да Ерема.
— Ну! — сказал судья Шемяка. — Доволен ли ты моим судом?
— Доволен, — отвечал Ерема.
— Так подавай же доказательства того, что доволен.
— И за этим не станет! — отвечал Ерема, вынул тряпичку, развязал и показал судье Шемяке камень.
— Как? — воскликнул Шемяка. — Стало быть, ты не хотел мне за каждое решение давать по сто рублей, и не деньги, а камень мне показывал? Для чего же ты мне его показывал?