Боги, дороги и рыжие неприятности
Шрифт:
– В этом-то квартале, да еще перед праздниками? Определенно, нет, - откликнулась я и нехорошо ухмыльнулась из-под капюшона.
Уловка, конечно, старая, но может и сработать, а не сработает, то хоть развлекусь напоследок. И вон тех неприметных парней развлеку.
Глава 22
Слышала я, что в некоторых столичных трактирах грязнее, чем в помойной яме, но не особенно-то верила. Зря, конечно.
Милое местечко, в которое мы завернули с площади, назвать «грязным» у меня язык бы не повернулся. О, это уже была не просто грязь, это была целая эпоха,
– Очаровательно, не правда ли, мой господин?
– проворковала я, осторожно опускаясь на краешек скамьи, с которой только что рухнул на пол потный коротышка в трещащем по швам мундире Императорской кавалерии. Потом я осторожно принюхалась к оставшейся на столе кружке и тихо добавила: - Как думаешь, кувшина вина хватит, чтобы они решили, будто мы здесь надолго? Боюсь даже представить, какие закуски готовят на здешней кухне.
– Возьмем сразу два, так надежнее будет, - решил мой спутник и оглушительно свистнул, подзывая служанку.
Свистеть ему пришлось еще трижды, прежде чем растрепанная рябая девица соизволила покинуть колени бородача со знаком Гильдии ткачей на вороте и подплыть к нам, томно покачивая бедрами.
– Скажи-ка мне, красавица, не найдется ли в этом славном месте свободной комнаты, где скромный парень вроде меня мог бы немного отдохнуть и вкусить простых жизненных радостей?
– осведомился мой спутник, словно бы невзначай вертя в длинных пальцах новенький серебряный кругляш.
– Господин такой шутник! В канун Перехода и за тюфяк на чердаке золотом платят, - кокетливо хихикнула служанка, а потом склонилась ближе, будто бы случайно прижимаясь грудью к плечу моего спутника, и зашептала горячо: - Есть одно местечко над конюшней, там чисто и клопов почти нет... для себя придержать хотела, но если господин пожелает...
– Мой господин привык довольствоваться малым, - скромно потупилась я, заодно поглубже спрятав лицо в тени капюшона.
– Да-да, нам и конюшня сгодится, - радостно подхватил мой «хозяин», ловким щелчком отправляя монетку прямо в щедро распахнутый вырез блузы, - И принеси нам пару кувшинчиков вина, милая. Какое же веселье без этого славного напитка?
– Как пожелаете, господин, - томно выдохнула девица и унеслась прочь, на ходу затягивая пояс своей неприлично короткой юбки.
– Золотой за ночлег, как же! В этих стенах, небось, и серебра никогда не видели, - проворчала я, доставая из-под плаща бутылку с отравой и отпивая хороший глоток.
– И давно ты цены узнавала?
– невесело усмехнулся мой «господин», - Столица скоро по швам затрещит, а народ все прибывает. Скоро трактирщики начнут камни заднего двора за золото сдавать.
– И когда прикажут закрыть ворота, будет уже слишком поздно, - вырвалось у меня. Я охнула и поскорее зажала рот ладонью.
– Если что-то знаешь, то говори, - подозрительно сощурился мой спутник, и вдруг бесцеремонно ухватил меня за запястье, отводя мою руку от лица, и спросил резко, требовательно: - С чего бы кому-то закрывать ворота?
– С того, что праздники пройдут, а люди никуда не денутся и запасы еды в столице не бесконечны, - выпалила я, сама того не желая.
– Зачем им оставаться?
– удивился этот не в меру любопытный господин.
Я открыла было рот, чтобы выболтать все, что знаю о творящихся за пределами столицы безобразиях, но желание откровенничать уже прошло, и вместо этого
– Незачем, конечно. Нашел кого слушать, в самом деле! Я от этой отравы скоро договорюсь до того, что снег теплый и кони по небу летают.
Он покосился недоверчиво, но расспрашивать дальше не стал. И на том спасибо.
– В той чаше горечь слез слилась со сладостью обмана, - продекламировала я, принюхавшись к принесенному служанкой «вину». Больше всего оно напоминало воду, которой отмывали от котла безнадежно пригоревшую кашу.
– И лишь безумец осушить ее рискнет, - легко подхватил мой спутник и тут же подозрительно прищурился.
– Так, говоришь, ты простая деревенская девушка?
– А пес разберет, кто я теперь, - с готовностью откликнулась я, готовая говорить о чем угодно, только бы не о гибнущем мире.
– Родилась на дорогах, от старшей ветви, да еще и последней в роду матери, так что ремесло даже выбирать не пришлось. Оно у меня полжизни сожрало, а вторая половина в болотах утопла. Вот баллад знаю много, это да. Как, думаешь, нас натаскивают путь запоминать? Да просто зубрим все, что под руку подвернется, пока само получаться не начнет.
– О вас всякое болтают, - скучающе обронил мой собеседник, но глаза его отчего-то заблестели азартно, как у мальчишки на первой охоте.
– Якобы, заблудиться проводник не может, потому что нюхом чует, где какая сторона света и не теряет направление, даже если ему мешок на голову нацепить. Врут, ясное дело.
– Может и врут, может и нет, - в тон ему протянула я, а потом ухмыльнулась и небрежно ткнула пальцем в сторону двери, - а только сад, в котором мы прятались, вон там, всего в квартале отсюда. Мы, пока в повозке катались, три раза мимо него проехали. Я даже подумывала спросить, чем тебе так приглянулось это унылое место.
– Отличное место, между прочим. Спрятать можно хоть конный отряд, - немного обиженно заявил этот любитель запущенных садов и вдруг весь подобрался, как звероящер перед прыжком.
– Хватай свою отраву, сейчас начнется веселье. Самое время, а то наш соглядатай уже воркует со здешней красоткой.
– И скажу! Пущай все знают, что Сверре Дикий не боится жаб, вроде тебя!
– взревел какой-то толстяк, вскакивая на ноги и с грохотом переворачивая стол.
В воздухе что-то просвистело и Дикий тяжело повалился на спину. Кто-то крикнул «Наших бьют!» и в следующее мгновение дрались уже все и со всеми, будто только и ждали сигнала. Мой опыт подсказывал, что ничем хорошим подобное веселье закончиться не может, так что я сунула бутылку с отравой за пазуху, поспешно скатилась с лавки и на четвереньках метнулась под прикрытие ближайшего перевернутого стола. О стену надо мной разбилась глиняная кружка, к счастью, пустая.
– Отходим к задней двери, - скомандовал мой спутник, легко выдергивая меня из ненадежного укрытия, и небрежно опустил кувшин с «вином» на голову преградившего нам путь здоровяка.
– И побыстрее, пока стража не нагрянула, - согласилась я и дернула его за руку, заставляя пригнутся. Выломанная из лавки доска просвистела над нашими головами и с грохотом переломилась о спину какого-то бедолаги.
– Получай, тварь!
– натужно взревели сзади, я обернулась и поняла, что увернуться уже не успею: сверху на меня неотвратимо опускался увесистый обломок стола, крепко зажатый в чьих-то давно не мытых ручищах. Я зажмурилась в ожидании удара, но его, почему-то не случилось. И в переполненном трактире вдруг стало тихо, будто в Храме среди ночи.